Расскажем о языческих верованиях славянского населения последних веков 1 тысячелетия н. э. в Воронежском крае. Славяне носили при себе амулеты — предметы, которые должны приносить удачу и охранять владельца от бед и несчастий. Большинство амулетов было изготовлено из костей животных, на которых они охотились (бобры, косули). Амулеты носили на поясе или в ожерельях вместе с украшениями. Особенно интересны амулеты из астригала косули, клыков медведя и лисицы. Любопытны металлические, солнечные амулеты с головками коня — как символ счастья, добра, благополучия. Были у славян святилища, где приносили жертвы богам. Такое обнаружено у села Нижний Воргол в Елецком районе Липецкой области.
Славяне сжигали трупы умерших и насыпали курганы. Сожжение происходило при большом стечении народа, под музыку, сопровождающую веселье по поводу милости, оказываемой умершему богом. С погребального костра собирали остатки кремации человека и животных и помещали в глиняный сосуд (горшок, миску), потом ставили в погребальную камеру. Сюда же приносили сосуды с пищей и питьем. Курган насыпали «всем миром». Во время насыпки горшки разбивали, а черепки разбрасывали по насыпи. Возведя часть насыпи, сжигали на ней хворост, отдавая дань огню. Вокруг кургана образовался неширокий ровик, из которого брали землю. По окончании в ровике сжигали костры в память о покойнике. Завершался ритуал поминальной тризной, по-летописному «стравой». Когда умирали другие члены семьи, все повторялось сначала. С той лишь разницей, что камера и насыпь были готовы, отодвигали камень или плаху от входа, ставили новый сосуд с костями, зажигали поминальные костры.
Славянские памятники Подонья не отличаются богатством и числом. Их поселения в бассейне Дона в конце X века, а некоторые несколько позже пустеют, жизнь на них замирает. Учёные утверждают, что под ударами набегов кочевников славяне ушли на Среднюю Оку, где в XII веке процветало Рязанское княжество, и на Волгу в район Волжской Болгарии. Жизнь на славянских поселениях, замершая почти на 1000 лет, долго не возрождалась.
В середине VII века н. э. на развалинах Тюркской империи в результате длительной борьбы за власть между различными племенами и народами на территории современного Дагестана, Прикубанья, в Приазовских степях и в Северном Причерноморье сложилось одно из первых феодальных государств в Восточной Европе — Хазарский каганат, который на протяжении более 2-х столетий играл значительную роль в истории народов Восточной и Юго-Восточной Европы, Кавказа. Сами хазары — небольшой по численности народ, кочевники-скотоводы.
Хазарский каганат — воинственное государство, отличалось бесчисленными грабительскими набегами на ближайшие к ним народы, походами в Закавказье. С хазарами считалась и Византия, стремясь найти в них союзника в борьбе с арабами. В этом были заинтересованы и хазары, которые чувствовали угрозу со стороны арабских завоевателей, рвавшихся на Северный Кавказ. Почти 40 лет — с конца VII века до 30-х годов VIII века шли с переменным успехом арабо-хазарские войны. Многие хазарские города неоднократно подвергались арабскому нашествию. Для некоторых народов Северного Кавказа, в частности алан, они оказались с тяжелыми последствиями. Аланы — оседлое население. Они ушли на север и осели на удобных прибрежных холмах в верховьях Дона и его притоков. Аланы и увлеченные ими болгары устремились на север, навстречу славянам, которые почти одновременно двинулись из Поднепровья в бассейн Дона, точнее реки Воронеж. А чуть позже сюда же на Дон пришли с Верхней Оки и славяне-вятичи.
Алано-болгары, а вместе с ними и хазары вплотную подошли к славянским землям. С этого времени хазары устанавливают свое экономическое господство в виде дани над отдельными восточнославянскими племенами. Крепнувшее Древнерусское государство освобождалось от хазарской дани. А донские вятичи освободились от дани лишь с упадком и гибелью самого Хазарского каганата. Почти 100 лет хазары, построившие крепости на Тихой Сосне и Северском Донце, контролировали торговые пути по крупнейшим восточноевропейским рекам, взимая огромные пошлины с товаров и дань с донских славян. Своеобразной пограничной заставой было Маяцкое городище, где начались археологические раскопки. По мнению венгерских ученых, много в культуре древних венгров явилось результатом их тесных контактов в Подонье с аланами и болгарами.
В более позднее время в верованиях воронежских и донских казаков прослеживаются языческие образы ундин, Лобасты, водяных, домовых, леших. Водяные духи представлялись, чаще всего, в образе ундин. Выходя из воды, ундины принимали облик прекрасных девушек. Сидя на камнях, они расчёсывали свои чудесные волосы и всячески соблазняли мужчин.
Считалось, что ундины — это духи молодых женщин, покончивших с собой из-за несчастной любви.
Ундины
Южные славяне и казаки также верили в Лобасту, “нагую женщину с отвислыми грудями, закинутыми на спину, которая безобразна, наводит страх на людей, живет в болотах, омутах, захватывает идущих мимо и щекочет, иногда до смерти”. При анализе данного описания следует обратить внимание на название, внешний облик, гендерную принадлежность, локус обитания, функции и предикаты этого демонологического персонажа, не свойственного для большей части русских.
Подобные представления о страшных косматых женщинах, обитающих в водоёмах или лесах, были характерны для северных русских, но их называли водяными чертовками, а слово русалка им было не известно. По-видимому, «северный» образ Лобасты возник не без влияния Албасты — злого демона, связанного у тюркских народов Северного Кавказа (от тюркского — албаслы, злой демон женского пола) с водной стихией, который стал именоваться у казаков Лобастой. У кумыков демон Албаслы являлся олицетворением злого, враждебного человеку начала, который по поверьям и описаниям практически идентичен казачьей Лобасте. Ногайцы представляли Албасту в том же, но несколько варьированном образе женщины… Однако Лобасту и русалок роднят некоторые внешние черты (длинные волосы), локус обитания и злокозненные по отношению к человеку действия. Наличие у Лобасты огромных грудей свидетельствует о первоначально позитивном образе, который, вероятно, восходит к образу Великой Богини-матери и связан с плодородием, покровительством женщине, семье и деторождению. О связи описываемого персонажа с образом Великой Богини-матери говорит В. М. Котович, считая, что «сама иконография образа женщины с большими грудями -довольно прямолинейно подчеркивает традиционные черты образа Прародительницы, сложившиеся в самых архаических ее воплощениях в обликах палеолитических Венер», и что в облике Албасты перед нами предстает «прошедший долгую эволюцию и значительно трансформированный образ Великой Матери».
Говоря о системе интерпретаций языческих персонажей, Н.А. Архипенко отмечает, что «более сложная, обусловленная, прежде всего, выполняемой функцией система интерпретаций языческих персонажей (помогающие, наказывающие за нарушение запрета, защищающие, вредящие), заменяется простой двухчастной, пришедшей из христианства». В этом случае христианские персонажи и их имена, по замечанию автора, могут служить своеобразными классификаторами при интерпретации мифологических персонажей, что характерно и для верований казаков. Включение христианских персонажей в систему верований казаков обусловлено интерпретацией мифологических образов как относящихся или не относящихся к нечистой силе.
Подобная оценка языческого компонента, возникшая под влиянием христианского мироощущения привела к использованию наименований основных христианских персонажей в качестве своего рода классификаторов. В верованиях гребенских казаков так же, как у донских казаков, помимо прямых наименований мифологического персонажа, обнаруживаются косвенные, генетически восходящие к язычеству и христианству. У гребенцов, как и у донцов, прямые наименования — «змей», «огненный змей» — отражают особенности внешнего облика персонажа, посещающего вдов, а косвенные наименования того же персонажа — чёрт, бес, нечистый дух отражают представления о происхождении этого персонажа. Старожилы станицы Червленной называют огненного змея чёртом. При восприятии огненного змея как одной из ипостасей чёрта в его характеристиках так же звучат языческие и христианские мотивы. По рассказам информаторов станиц Калиновской и Наурской, огненные змеи боятся крещённых младенцев. Христианские представления о младенцах как о безгрешных, непорочных существах являются общими сходными чертами, характерными для гребенских, терских и донских казаков. Христианскими по происхождению являются и некоторые способы избавления от огненного змея: сходить в церковь, прочитать молитву, облить тоскующую женщину святой водой.
Сопоставление научных выводов А.Н. Архипенко и результатов анализа собственных этнографических материалов позволяет выявить нам специфическую особенность в характеристике домового. И здесь обнаруживаются схожие черты в мифологических верованиях донских казаков станицы Раздорской и гребенских казаков. Христианские классификаторы при характеристике домового, по справедливому замечанию А.Н. Архипенко, часто носят взаимоисключающий характер даже в пределах одного населенного пункта: персонаж может восприниматься как представитель нечистой силы, или же как не имеющий к ней отношения. Это же было обнаружено в процессе обработки материалов фольклорно-этнографических экспедиций по станицам терско-гребенского казачества. Относя домового по функциональным характеристикам к нечистым существам, информаторы подчеркивают его способности совершать вредоносные действия по отношению к человеку, что является первым признаком нечистоты. И по этим признакам домовой включается в состав христианских персонажей, являющихся антиподами Бога. Однако восприятие домового относится и к другой группе, где домовой наделяется ценностями хранителя дома. Положительный христианский классификатор используется и при определении генетических особенностей и интерпретации такого мифологического персонажа гребенской традиции, как домовая змея (уж).
Исследуя язычество древних славян, Б. А. Рыбаков называет ужей покровителями дома, посредниками между небом и землей, которые, кроме того, так же, как и солнце, являлись показателем времени. Уж у гребенцов, так же, как у донцов соотносится с понятием «святость», и его происхождение связывается с Богом. Одна из легенд о божественном происхождении ужа, красноречиво свидетельствует об этом. Старожилы гребенских станиц говорили, что убивать ужа большой грех: «Ужака — эта свитая, бох иё любить, патаму бить иё нильзя никаму».
Схожесть мифологическихверований гребенцов и донцов, имеющая, безусловно, древние корни, может быть обоснована и объяснена одной из версий происхождения гребенцов, согласно которой гребенцы «происходят от донских казаков, живших в XVI веке между р. Донцом и Калитвой у Гребенских гор», как раз в местечке Раздоры. Эта схожесть совершенно очевидна и в их речевом диалекте. Однако глубина общего и различного в мифологии гребенцов и донцов, а тем более специфичность мифологии гребенцов может быть выявлена в рамках отдельного исследования, что и определяет научные перспективы.
Источники:
- Григорьев А.Ф. Мифологические представления гребенских казаков. См. на Киберленинка.
- Сыроватский Н.И. Отчий край. – Воронеж, 1996. – 628 с.