Известно, что по 10-й переписи 1858 года крепостные крестьяне составляли 27 процентов всего населения Воронежской губернии. В 7 уездах: Бирюченском, Бобровском, Валуйском, Новохоперском, Богучарском, Острогожском и Павловском — проживало 66 процентов крепостного населения губернии, поэтому здесь было наибольшее количество крестьянских выступлений. В Павловском уезде было крепостных 21,8 тысячи, в Богучарском — 12,7 тысячи человек. Половина семей была бездетной.
За пользование землёй крестьяне отбывали барщину или платили оброк. Барщина обычно отбывалась 3 дня в неделю. Оброк платили в одних имениях с души, в других — с тягла. Годовой оброк с души составлял 10-18 рублей. Средний оброк на тягло в начале XIX века с 12 рублей 42 копеек в год вырос к 80-м годам до 29 рублей. Кроме того, в некоторых имениях существовала добавочная повинность: требовалось в течение года отработать на помещика 10-20 дней.
До реформы 1861 года помещичьи крестьяне Воронежской губернии имели на одну ревизскую душу 3,2 десятины удобной земли, а в результате реформы у них осталось по 2,1 десятин неудобной. Около 80 процентов бывших крепостных крестьян имели наделы менее 8 десятин на двор, то есть меньше минимума для существования семьи. Более пятой части бывших крепостных крестьян составляли «дарственники», получившие при «освобождении» без выкупа душёвые наделы менее 1 десятины. Бывшие крепостные помещика Богучарского уезда И. А. Лисаневича получили по уставной грамоте «дарственные» наделы лишь по 1 десятине полевой и приусадебной земли на мужскую душу.
Бывшим государственным крестьянам по закону 24 ноября 1861 года в Воронежской губернии средний надел по 5,6 десятины на ревизскую душу. У значительной части было 2,2 десятины. Поэтому у большинства крестьян своего хлеба хватало лишь на полгода. Чтобы выжить, крестьяне вынуждены были арендовать землю для посева, выгона, выпасы, луга и леса, дороги и водопои. Плата за аренду с 1861 по 1888 годы выросла с 1 рубля до 6-7 рублей. Приходилось отрабатывать за арендованную землю. Крестьянин оказался в кабальной зависимости не лучше крепостнической. Его эксплуатировали не только помещики, но и государство. Крестьянин платил прямые и косвенные налоги, всевозможные сборы и поборы. Выкупная плата за крестьянские наделы значительно превышала действительные цены на землю. На сумму выкупа ежегодно начислялись 6 процентов, в результате чего за 49 лет данной правительством рассрочки крестьянин переплачивал за надельную землю более, чем вдвое.
Помимо выкупа за землю, крестьяне уплачивали в казну подушную подать (до 1887 года), государственный поземельный налог, а государственные — ещё и лесной налог. Крестьяне содержали органы общественного управления (мирские и земские сборы), школы, больницы, дороги, мосты, переправы, выделяли квартиры и подводы для воинских команд, почты, полиции и судебных властей и т. д. Па все это уходило 40-50 процентов денежных доходов бывших помещичьих крестьян.
«Освобождая» крестьян, помещичье государство в политических и фискальных целях сохранило сельскую общину, которая связывала круговой порукой по уплате податей и отбыванию повинностей даже выбывших и умерших общинников. В итоге большинство крестьянских хозяйств приходило в упадок. Острый недостаток земли толкал крестьян на распашку лугов под зерновые, что приводило к уменьшению кормовой базы и поголовья скота. С 1874 по 1878 годы поголовье крупного скота крестьян Воронежской губернии сократилось на 4 процента, а лошадей на 16 процентов. Все это подрывало производительные силы крестьянского хозяйства, вело к снижению урожайности. С 1872 по 1881 годы средняя урожайность важной сельскохозяйственной культуры ржи всего сам — 4,1, шесть лет урожайность была ниже средней, 2 года — большой недород.
Капитализм, проникая в сельскую общину, разлагал среднее крестьянство, составлявшее до падения крепостного права основную массу сельского населения, на деревенский пролетариат и полупролетариат, с одной стороны, и сельскую буржуазию — с другой.
Разорённые безлошадные крестьяне Воронежской губернии забрасывали свои хозяйства, с которых невозможно было прокормить семью, отдавали свою землю за бесценок в аренду зажиточным крестьянам и уходили на наёмную сельскохозяйственную работу в Область Войска Донского, на Северный Кавказ или в города, шахты Донбасса. Постепенно появилось небывалое стремление к отхожим промыслам, а затем и к выселениям с отказом от земледельческого труда.
Одновременно увеличивается число сельских буржуа, которые прибирают к рукам все больше земли, эксплуатируя бедноту, открывают торговые и промышленные предприятия, занимаются ростовщичеством, ссужая нуждающихся крестьян деньгами под высокие проценты и под отработки в их хозяйствах.
Сельская община по существу прикрепляет крестьянина к земле, ибо он не может выйти из неё до окончательного выкупа своего надела. Без согласия схода крестьянин даже временно не мог выйти из общины. В конечном счёте всеми делами на селе правил тот же помещик-крепостник.
От крепостной неволи страдали и крестьяне с. Мамоновки. В 1852 году они решили выкупиться у помещицы. Мамоновка с 800 ревизскими душами поступила в ведение Министерства государственных имуществ. До 1878 года мамоновцы обязаны были выплатить опекунскому совету причитающийся за все время процент по обязательству, заключённому с владелицей Дмитриевой-Мамоновой в сумме 56844 рубля. Таким образом, стоимость ревизской души составила 71 рубль. Крепостную «девку» тогда продавали за 30-40 рублей, а лошадь — от 50 до 500 рублей. Забегая вперёд, скажем, что мамоновцы за своё «освобождение» рассчитывались 65 лет и не рассчитались. Полную свободу принесла им Октябрьская революция. Крепостные жили ещё в селениях Семеновской волости и хуторе Макаровка Суханова-Подколзина. Значительная часть земли нынешнего колхоза «Нива» (В. Мамон) принадлежала Суханову-Подколзину. В целом по России розничная цена на всю крестьянскую землю составляла 544 миллиона рублей, а продана была крестьянам за 867 миллионов. Крестьяне, за которых уплатила названную сумму казна, должны были вернуть её с огромными процентами в течение 49 лет. К 1905 году они выплатили 2 миллиарда рублей. По подсчётам специалистов, они полностью рассчитались бы за своё «освобождение» только к 1956 году. В Воронежской губернии цена десятины надельной земли в казне превышала рыночную на 28,3 процента — это была замаскированная дань за «освобождение» крестьян».
Причин для подъема революционного движения весной 1861 года было несколько: 1. «Некоторое ухудшение материального положения крепостных крестьян, которое происходило в последние годы существования крепостного права». 2. Несоответствие содержания «Манифеста» и «Положения 19 февраля 1861 года» надеждам на получение ожидаемой воли, грабительский характер реформ”. 3. Хотя дух крепостного права в сознании крестьян был ещё силён, но уже заметен был рост их самосознания. Значительную роль в организации крестьянских выступлений играли вожаки.
Царская администрация предвидела народные выступления против реформы 1861 года, поэтому заранее посылала войска для их подавления. В Павловский уезд был прислан Днепропетровский полк. Штаб его находился в г. Павловске, штаб 1-го батальона в слободе Калач, 2-го в В.Мамоне, 3-го — в слободе Лосевой. Военной силой подавлялись волнения крестьян в селениях Богучарского уезда, в Ольховатке, хуторах Пирогове и Сторожеве Семёновской волости, Казинке Гнилушанской волости и других сёлах Павловского уезда.
Реформа 1861 года оказалась половинчатой. В общине царствовала круговая порука. В жизнь каждой семьи вмешивались местные чиновники. Сохранялись телесные наказания. По определению В. И. Ленина, крестьяне и после «освобождения» оставались бесправным податным сословием, над которым издевалось начальство, выколачивая подати .В результате реформы у крестьян Богучарского уезда было отнято в виде отрезков 28,9 процента, в Павловском — 29,5 процента земли, ранее находившейся в их пользовании. На ничтожных остатках земли можно было только влачить жалкое существование. Государственные крестьяне Богучарского уезда получали 7,1 десятины на ревизскую душу, а бывшие крепостные только 2,9 десятины, к тому же самой неудобной земли.
По Павловскому уезду надел был ещё меньше: соответственно 6,4 десятины и 2. Часть бывших крепостных выселили по малоземелью. В. И. Ленин подчеркивал, что «…падение крепостного права встряхнуло весь народ, разбудило его от векового сна, научило его самого искать выхода, самого вести борьбу за полную свободу».
С 1861 по 1879 год на территории названных уездов зарегистрировано 8 значительных выступлений крестьян. В пяти случаях они были организованными, в трёх вспыхнули стихийно. Пять выступлений были подавлены военной силой. Усмирить крестьян активно помогала церковь. Однако низшие слои духовенства иногда тайно становились на сторону народа”. Так было в с. Казинке в имении Суханова-Подколзина, когда крестьяне в апреле 1861 года отказались работать на барина.
В донесении земского начальника воронежскому губернатору указано, что этому способствовало неправильное толкование Манифеста дьяконом Воскресенской церкви Василием Сабининым и церковным старостой крестьянином Игнатом Любашевским. Крестьяне отказались нести крепостные повинности. Тогда помещик запретил им пользоваться Доном и ездить по дорогам, проходящим по его земле. По его распоряжению слуги снимали колеса с крестьянских телег, рубили оглобли, снимали хомуты с лошадей. Мировой посредник Заваниевский, к которому обратились крестьяне, взыскал в пользу помещика по 17 рублей 50 копеек с каждого двора и потребовал уплатить барину оброк за 1863 год. Крестьяне пожаловались на притеснителя становому приставу, который взял с общества 105 рублей, но не помог им. Злоупотребления властью со стороны начальства наблюдались в Ольховатке, Семеновке и других сёлах.
Против того же помещика Суханова-Подколзина выступили и крестьяне Ольховатки — 17 из них были приговорены к разным срокам тюремного заключения. Были волнения в имениях К.Н. Воронцова и графини Мордвиновой Павловского уезда, помещика И.А. Черткова Богучарского уезда, Г. Черткова Острогожского уезда. В январе 1863 года временнообязанные крестьяне с. Семёновки отказались принять земельный надел и платить оброк.
В донесении председателя Богучарского мирового съезда от 11 мая 1862 года губернатору отмечено, что свои отказы от исполнения повинностей крестьяне Ивановки «сопровождают дерзкими выходками, ожесточением и видимою решимостью отстаивать свое мнимое право до последней крайности. Такое несчастное настроение умов, упорных и невежественных», вынуждает прибегать к военной силе». Жандармский офицер Скачилов сообщил губернатору, что «вообще в уездах Острогожском и Богучарском настроение умов временнообязанных крестьян одинаково. Они всеми средствами стараются уклониться от проверки и приведения в действие уставных грамот до будущего февраля (1863 г.), надеясь тогда получить от государя императора новых льгот и милостей, а разуверить их никакими объяснениями невозможно».
Воронежский губернатор рапортовал министру внутренних дел, что все народонаселение губернии, особенно южных уездов «относится к порядку, установленному «Положением 19 февраля», крайне враждебно, не доверяет ему, почти не признаёт властей, созданных ими, и упорно ожидает новых льгот». Даже Александр II, заявивший депутации волостных старшин и сельских старост о том, что после 13 февраля 1863 года не следует никакой новой воли и никаких новых льгот, не рассеял иллюзий крестьян, продолжавших верить в «доброго царя». Волнения крестьян региона происходили, постепенно затихая, с 1862 по 1864 год, затем наступило длительное затишье до нового революционного подъема в конце XIX века.
Пережитки крепостничества, тормозившие развитие капитализма в России и ухудшавшие положение крестьян, привели к концу 70-х годов XIX века к новому подъёму крестьянского движения. На его развитие повлияла также русско-турецкая война 1877-1878 годов, бремя которой легло на крестьянство, и неурожаи 1879-1880 годов, вызвавшие резкое ухудшение условий жизни и труда крестьянских масс.
Стихийное стремление крестьян освободиться от полу-крепостнического гнёта и эксплуатации нашло выражение в распространении слухов о переделе земли и отмене подушной подати и всех платежей. Крестьяне перестали покупать землю.
Опасаясь самочинного захвата земли, Министерство внутренних дел 4 июня 1879 года опубликовало циркуляр, в котором от имени царя объявлялось о незыблемости частной собственности. Газета «Народная воля» 15 ноября 1879 года писала о том, что «царь-батюшка оказался не защитником, а врагом народа».
В 1878-1880 годах усиливаются волнения крестьян. В ряде мест Воронежской губернии, в том числе в с. Петровке Павловского уезда, крестьяне не только оскорбляли царя, но и грозились убить его.
Растут противоречия между бедными и зажиточными крестьянами на почве переделов земли внутри общин на живую душу. В Шестаковской волости Павловского уезда и в других местах крестьяне забирали скошенный хлеб хуторян. Массовое движение крестьян не закончилось и после убийства народовольцами Александра II. Крестьяне объявили бойкот помещикам, отказываясь наниматься к ним в качестве батраков. В результате помещикам был нанесен значительный материальный ущерб.
Более полное представление о крестьянских хозяйствах того времени дают статистические сведения переписи 1888 года. По этой переписи на землях, входящих в современные границы района, было 5674 хозяйства. Подавляющее большинство их было вовлечено в сферу торгово-денежных отношений. Однако 1053 семьи вели натуральное хозяйство. Проживало здесь 47256 человек, в том числе 23846 — женского пола. В среднем семья состояла из 8,3 человека. Самые многочисленные семьи (9,9 человека) жили н Н. Гнилуше, самые малочисленные (3 человека) — на хуторе Свинуха. Среди жителей имелись и одиночки, но в 52 семьях было по 25 человек и более, в 939 —14-24 человека. Грамотных и учащихся — 3607 человек, из них 145 — женского пола. В пользовании крестьян было 97816 десятин надельной земли, в среднем по 2 десятины на душу. Женщинам земли не выделяли. Площадь пахотной земли не превышала 41817 десятин, что в пересчёте на едока составляло 0,88 десятины. Земли не хватало, поэтому 2041 хозяйство арендовало 12384 десятины. Но арендовать могли не все: в 190 хозяйствах не было рабочих рук, 2355 семей имели по одному работнику, 956 семей не имели рабочего скота, 765 хозяйств (13,4 процента) не имели сельскохозяйственного инвентаря. На весь регион было 7387 рабочих лошадей и 8528 волов. В переводе на крупный скот было 30118 голов — по 5,8 головы на хозяйство. Наблюдалось имущественное расслоение крестьянства. На хуторах Ковыльный и Лукьянчиков на двор приходилось 10 голов, на хуторах Свинуха, Подгорный — менее двух.
Большие убытки крестьяне несли от падежа скота: ежегодно погибало 4,5 процента животных. В регионе было 1796 плугов, 5679 сох, 16 молотилок и сеялок, 11526 телег. В течение года жители региона имели денежные издержки на покупку продовольствия, скота, кормов, дров, леса, инвентаря, одежды, обуви и других предметов на 689 124 рубля, взяли в кредит 134 268 рублей, имели недоимку 15812 рублей. В 1888 году сумма всех расходов составляла около 950 тысяч рублей, а доходов — 794 тысячи рублей. Таким образом, даже по официальным данным отрицательное сальдо крестьянских хозяйств региона в год переписи составляло около 156 тысяч рублей. В последующие годы экономическое состояние крестьян уезда еще более ухудшилось.
К началу XX века экономическое положение трудового крестьянства Воронежской губернии еще более ухудшилось. За 20 лет надельной земли в связи с ростом населения убавилось.
За 28 лет в среднем надел на двор уменьшился на 3,1 десятины. Качество крестьянских надельных земель непрерывно ухудшалось. В пореформенный период леса поредели, летучие пески надвинулись на поля, поля поползли в овраги, земля обессилела, производительность её снизилась. В жизни населения проявилась скудность, нужда. Все это явилось следствием малоземелья и нищеты.
Около 1,5 миллионов бедноты имели 8,5 десятины на двор, а 378 семей помещиков владели 2565 десятин земли на семью. Качество земли у крестьян и у помещиков было разным. Крестьяне арендовали землю у помещиков под отработки. Так, крестьяне-дарственники слободы Коренной Богучарского уезда за каждую арендуемую у дворянки Ширинкиной десятину земли или пахали для нее 2 десятины, или перевозили с поля 60 копен хлеба, или косили вручную 3 десятины озимых.
Крестьянский поземельный банк (КПБ), учреждённый правительством в 1882 году, по существу обслуживал дворян, помогая им продать крестьянам истощённую землю вдвое дороже настоящей стоимости. К 1890 году треть купленной крестьянами земли отошла банку за неуплату ссуды. К тому же КПБ взимал по ссудам 7,5 процента, а частные банки 6 процентов годовых. К началу 1900-х годов на 1 десятину надельной земли падало только прямых налогов в среднем 2 р. 55 к., что составляло 70 процентов чистого дохода крестьянских дворов. У половины дворов сумма налогов превышала их чистый доход в полтора раза, а недоимка по податям к 1906 году составила 236 процентов. Почти полное отсутствие у крестьян посевов кормовых трав и корнеплодов, а также трёхпольная система севооборота не только способствовали дальнейшему сокращению кормовой базы, но истощали землю. За 10 лет (1896-1905) средняя урожайность ржи на крестьянских землях составляла сам -5,4 (46,5 пуда с десятины). По сбору ржи на душу населения Воронежская губерния занимала 12 место в Европейской России. Неурожаи стали хроническим бедствием в жизни хлеборобов. За десятилетие (1896-1905 годы) в Воронежской губернии 1897 и 1905 были неурожайными, 1896 и 1901 — годами частичного недорода. В 1891 году собрали столько, сколько посеяли. Призрак голодной смерти стоял над десятками тысяч тружеников. Масса крестьянской бедноты превратилась в наёмных рабочих и пауперов.
Рассматривая землепользование крестьянских хозяйств, узнаём, что не только купленная и арендованная, но и надельная земля распределялась среди крестьян весьма неравномерно. В Воронежской губернии в 1905 году на долю деревенской бедноты, составлявшей не менее половины дворов, приходилось 19,2 процента надельной земли, на долю зажиточных (чуть более десятой части дворов) — 21,8 процента. У бедноты на двор приходилось в среднем по 5,1 десятины земли, у кулаков — по 18,1 десятины, то есть в три с половиной раза больше. Из купленной отдельными крестьянами земли 84,8 процента принадлежало зажиточным (более 80 десятин на двор), остальная купчая земля была у середняков (8 процентов) и бедноты (7,2 процента).
Ещё более неравномерно распределялся скот: на безлошадный двор приходилось 0,8 головы крупного рогатого скота, на однолошадный — 2,6; на многолошадный — 19,3 головы. То же было и с орудиями труда. У бедных — деревянная соха и борона, у зажиточных — железные плуги, косилки, конные молотилки. Общий расход и доход безлошадных крестьян был в 15 раз ниже многолошадных хозяйств. Доход однолошадных крестьян уступал многолошадным в 10 раз.
Разорившийся крестьянин всегда попадал в зависимость от кулака. Господствующей была торгово-ростовщическая зависимость от капиталистых крестьян, купцов, мелких лавочников, духовенства, местных властей. Деньги занимали из расчета 12-100 процентов годовых, иногда 150-200 процентов. В случае неуплаты в срок должником заёмной ссуды и оговоренного процента кредитор становился собственником имущества должника, которое оценивалось в полцены.
Территория Верхнемамонского района до октября 1917 года оставалась регионом с ярко выраженным преобладанием крестьянского надельного землевладения. По данным Ф.К. Рындина, в 1905 году на долю крестьянских наделов Павловского уезда приходилось 59,2 процента всех обрабатываемых площадей.
См.: Сыроватский Н.И. Отчий край. – Воронеж, 1996. – 628 с.