Территория Курского края, бывшая до конца XVI в. южной окраиной Московского царства и представлявшая собой в основном «дикое поле», начала активно заселяться на рубеже XVI-XVII вв. Характерной чертой правительственной политики было стремление отодвинуть границу Московского государства как можно дальше в степь, для чего и были выстроены заново порубежные Курск, Белгород, Воронеж и другие города-крепости с преимущественно воинским населением .
В.М. Проторчина сделала важный вывод о том, что «реорганизация станичной и сторожевой службы», начатая московским правительством с 1571 г., своей основной целью ставила не только «предупредить население городов об опасности», но и сделать «предварительное изучение и освоение степи, без чего было бы невозможно столь быстрое продвижение городов вглубь «дикого поля» в царствование Федора Иоанновича и Бориса Годунова».
С этим положением трудно не согласиться, но одновременно встает вопрос о целесообразности такой политики, то есть о столь популярной сейчас «цене вопроса». Конечно, территории были захвачены и закреплены за Русским государством; с другой стороны, города были значительно удалены друг от друга, а их гарнизоны не всегда укомплектованы.
Красноречивые данные в этом отношении привел М.Ю. Зенченко на основании сводной ведомости, подготовленной в 1576 г. Стрелецким приказом: «Даже в относительно старых «украинных» городах катастрофически не хватало служилых людей. Самый высокий процент недобора был зафиксирован в Орле — из пятисот служилых людей в наличии имелось всего 80».
В результате остроги и более мелкие населенные пункты подвергались неоднократному разорению, людей уводили в плен, угоняли скот. Поэтому в 30-е гг. XVII в. было начато строительство грандиозной оборонительной линии — Белгородской черты, для сооружения которой привлекали, прежде всего, служилых людей. И основной тенденцией внутренней политики первых Романовых стало не продвижение далее на юг, а закрепление на новых территориях и всестороннее освоение захваченного пространства.
В историографии неоднократно излагался сюжет о том, что Курск был заново отстроен в 1596 г. Но известны и факты существования Курска ранее, во времена правления Ивана IV. Со ссылкой на разрядные книги отмечалось, что «между 1 сентября 1556 г. и 31 августа 1557 г. здесь стоял отряд воевод Михаила Репнина и Петра Татева».
По мнению В.О. Ключевского, основанием для начала строительства Курского острога стала «старинная повесть о чудотворной курской иконе Божией Матери, собиравшей к себе много богомольцев», «стоявшей в малой хижине среди пустыни». Ученый считал, что, как только «слух о чудесах от иконы дошел до царя Федора», то он «повелел в на пустевшем городище построить город», тем более что «тот край исполнен всяким довольством, хлебом, и зверем, и медом», поэтому «много народу приходило из Мценска, Орла и других окрестных городов и селилось в Курске и его уезде».
С. Ларионов в своей, написанной в последней четверти XVIII в., истории Курска «с самого его начала» отмечал, что Курск являлся городом очень древним, но «когда он возымел свое начало, и кем был сперва обитаем — нигде точного о том показания не отыскалося». Он широко использовал письменные источники для описания курских событий — писцовые, переписные и «строельные» книги по городу и некоторым уездам, что придало сочинению особую убедительность. Событиям XVII в. отведено особая роль: перечислены все воеводы и городские головы, указаны их наиболее важные «деяния».
В рукописи неизвестного автора «Описание городов и других примечательных мест Курской губернии» (примерно начала 1870-х гг.), хранящейся в Государственном архиве Курской области (ГАКО), содержатся любопытные сведения как о «прошлом состоянии» провинциальных городов Курской губернии, так и современных автору событиях. «Описание» начинается с раздела «Курск и его уезд. Краткий исторический очерк существования города», где автор сделал вывод: «Город Курск принадлежит к числу древнейших в государстве». В конце XVI в. «для отстранения на будущее время нечаянных нападений татар» на южных рубежах Московского государства была устроена «сторожевая линия», а около Курска «устраивались слободы, населяемые жителями городов Московского княжества». Впрочем он указывает, что сюда, на порубежье, ссылались и преступники: «В Судебнике Ивана IV, отысканном Татищевым, в законах о ябедниках, которые пишут иски, наполненные клеветами, сказано: и наказывать таких кнутом и ссылать в город Курск». Хотя назвать данный труд научным в полном смысле этого слова нельзя, но проделанная автором исследовательская работа дает нам четкое представление о заселении и «хозяйственном освоении» Курского региона на протяжении ХVП-ХIХ вв.
В.О. Ключевский справедливо считал, что «первоначальное, коренное население» Курска, как и других порубежных городов, «составлялось из военного люда, казаков, стрельцов, детей боярских, разных служеб служилых людей, но к ним присоединялись и простые обыватели из ближних городов».
Данных о мирном населении Курска этого периода нет, хотя сохранились отдельные упоминания о том, что до «возобновления» крепости в 1596 г. имелись поселения «на краю посада, за Куром». Сведения о численности служилых людей в Курске на 1616 г. привёл И. Беляев: «Гарнизон Курска имел более 1 300 чел., из них 600 — стрельцы, казаки, пушкари и т.п. мелкий служилый люд», причем стрельцы и казаки жили в особых слободах — Стрелецкой и Казацкой. Дворян и детей боярских было 7539.
В 1628 г. «поселения на краю посада» принадлежали монастырям -Троицкому, в слободе которого проживало 120 пашенных и непашенных крестьян мужского пола, и Свято-Троицкому девичьему, чья слобода насчитывала 119 дворов10. Если взять во внимание мнение исследователей о равенстве полов и средней населенности крестьянского двора в первой половине XVII века в 5 душ (и мужчин, и женщин), то в слободах проживало около 850 человек.
В рукописи «Описание городов…» интересна трактовка о переселенческом движении украинцев в XVII в. на территорию современной Курской области. Автор указывает, что «жестокие притеснения, воздвигнутые в Малороссии Униею» заставили многих черкасов «удалиться из своей родины», переселяясь на свободные плодородные почвы с целью «искать защиты и убежища в Московском царстве». Переселяясь на новые места, украинцы «перенесли весь свой старинный общественный строй и удержали в основанных ими слободках старое казацкое устройство».
Московские власти неоднозначно относились к переселенцам. После неудачной для России Смоленской войны царское правительство пыталось не нарушать условия «мирного постановления», предусмотренные договором 1634 г. Поэтому на имя курского воеводы 14 мая 1636 г. была отправлена царская грамота, в которой ему уклончиво предписывалось формально отказывать черкасам в предоставлении жилья. Одновременно воеводе давалось указание подробно расспрашивать «выезжих черкас», выявлять «людей положительных и добрых», принимать их и давать им «корм» из местных доходов.
Курскому воеводе В. Бутурлину в очередной царской грамоте от 11 марта 1638 г. наказывалось выдавать «денежные и хлебные жалованья» переезжим черкасам, устраивать их «на житье» за городом, отвести им в пустошах земли под пашню и сенокос. О масштабах переселенческого движения говорят такие данные: в том же 163 8 г. только в Курске было устроено 277 черкасов, в 1639 г. их численность увеличилась до 400.
В результате под Курском возникла особая Черкасская слобода, где поначалу, видимо, проживали одни украинцы. На территории современной Курской области в топонимике до сих пор сохранились следы некогда проживавших здесь Черкасов: наряду с селами Русское Поречное, Русская Конопелька существуют Черкасское Поречное и Черкасская Конопелька.
Украинцев, зачисленных на службу по охране границ Российского государства, власти старались обеспечить всем необходимым для налаживания быта и ведения хозяйства. Лучших из них награждали «поместным и денежным жалованьем». Сохранились сведения о 160 «отличившихся на русской службе» черкасах. По отношению к русским служилым людям вообще, и к курским стрельцам и казакам в частности правительственная политика была совсем иной. О тяжести и опасности службы говорят их челобитные на имя царя с просьбами освободить от части налогов вследствие «бедности и татарского разорения».
Несмотря на созданные для украинцев льготные условия проживания на Курской земле, их служба была непродолжительна. Многие из них, даже сменив подданство, продолжали вести себя как вольные казаки, а не как служилые люди русского царя.
К этому времени относится одна из самых драматичных страниц в истории курских украинцев — «измена черкас». Летом 1641 г. ими была предпринята попытка вернуться на родину. Вероятно, они решили, что могут возвратиться в свои родные места в надежде на спокойную жизнь после всех войн и восстаний в «Литовских землях». В большей степени бегство черкасов было обусловлено распространившимися в Курске слухами о готовящемся избиении украинцев русскими служилыми людьми, что якобы было связано с отказом русским в «государевом жаловании» и с все возраставшими льготами для украинцев.
Инициаторами побега выступили Ивашко Холоденко и Лучка Вдовенко с братьями. 13 августа 1641 г. около 140 жителей курской Черкасской слободы с семьями на подводах спешно бежали в Польшу. Русские власти сочли это «изменой», а инициаторов побега — «бунтовщиками». За ними в погоню бросились «дворяне и дети боярские». Беглецов настигли в 40 верстах от Хотмыжска. Сдаться добровольно черкасы отказались. Произошло кровопролитное сражение, в результате которого много украинцев погибло, а выживших вернули в подданство московского царя.
Расправа над «изменщиками» была ужасной. «Заводчиков» побега казнили, остальные участники после многодневных допросов в Москве были сосланы на Волгу в «понизовые города». Жены, дети, другие родственники этих черкасов были розданы в услужение курянам, скот угнан, подворья разграблены. В курской Черкасской слободе после этих событий опустело 133 двора.
Во избежание повторения подобных «измен» из Курска в 1647 г. по царскому указу было переселено еще 103 украинские семьи в г. Царево-Алексеев на р. Оскол. Им были выданы деньги «на дворовое строительство», на месте им предоставили «земельные и сенокосные ушдья». Но небольшое количество черкасов переселяться не пожелало и осталось в Курске.
Курский архивист Л.Н. Позняков (1882-1953), хранитель дореволюционных фондов ГАКО был в числе последних исследователей, работавших с писцовыми материалами XVII в. По сведениям профессиональных историков и краеведов-любителей, до Октября 1917 г. в архиве Курского губернского правления хранилась значительная коллекция документов XVII в., в том числе копии («списки») переписных книг. На это обстоятельство указывал Д.И. Багалей, исследователь истории заселения «Слободской Украины», бывший в Курске в конце XIX в.: «К одной Курской губернии относится 43 полных и неполных писцовых книги».
А. А. Танков, подготовивший и опубликовавший знаменитую «Историческую летопись курского дворянства», также отмечал богатейшую коллекцию имеющихся в Курске документов XVII в., на основе которых им были написаны главы из раздела «Исторический обзор государственной деятельности дворянства Курского края как служилого сословия в период древней России, до царствования императора Петра Великого». В «Предисловии» А.А. Танков отметил: «“Историческая летопись курского дворянства” составлена, главнейшим образом, на основании первоисточников, причем автор пользовался актами архивов… Курского дворянского депутатского собрания, Курского губернского правления, бумагами и документами исторического музея юрского дворянства и частных дворянских архивов». Сейчас можно с сожалением констатировать, что большинство этих документов утрачено в силу разных обстоятельств.
Благодаря А. А. Танкову известно, что в 1652 г. в городе было 1 257 дворян и детей боярских. Данные о численности курян в 1670-е гг. сохранились во фрагментах подлинника переписной книги 1678 г.20 Согласно ей, по Курску было учтено 348 дворов, из них посадских — 340, подьячих — 3, пустых — 5. В них проживало 1042 человека: 1 039 — посадских, 3 — подьячих (в переписные книги записывались только мужчины). Население проживало в нескольких слободах: Троицкой, Девичьей, Божедомской, Разной, Черкасской, Пушкарской. Переписчики Никита Афанасьевич Бунин и подьячий Иван Оло-веников, проводившие данное народоисчисление, в некоторых случаях фиксировали, из каких мест прибывало население в Курский край: «На Михайловом дворе Васильева сына Андреева живет мценской стрелецкой сын Харлашка Григорьев сын Любимов»; «Во дворе Якушка Иванов сын Дмитреев. У нево дети Трошка 25 [лет], Гришка 20 лет. Пришли с Кострамы Ипатцкого монастыря»; «Филатка, пришелец из Волхова»; «Во дворе калуженин посадцкой человек Сенька Юдин сын Тресяголо-вой… А по скаске их что они живут в Курску наездом лет с пять, а двором построился в Курску с полгода».
В тексте переписной книги 1678 г. помимо сведений о жителях Черкасской слободы, которые «службы не служат и податей никаких не платят» есть многочисленные данные об украинцах-черкасах, проживающих в Курске в русских семьях: «Во дворе Ивашка Исаев сын Котелник. У нево премыш Пронька родом черкашенин»; «Во дворе Нестерка Федоров сын Полевого. У него… наемщик Родька черкашенин, живет на урочных годах из найму»; «Во дворе Сенька Карпов сын Хамутинников. У нево зять Максимка Семенов родом черкашенин».
Сведения о населении Курска XVII в. имеются в других источниках, составителями которых являлись курские воеводы. И это тоже было обычной практикой московских властей: при возведении города (острога) на южном порубежье от воеводы требовали подробное описание местности, чертежи укреплений, сведения о жителях и пр. «Отказные» и «строельные» книги, составленные при строительстве городов, — своеобразные отчеты воевод о своей деятельности, сохранились по некоторым населенным пунктам Курского края. Эти документы дают также представление о системе управления городами Белгородской черты.
Известно, что в 1678 г. по наказу из Разрядного приказа состоялась роспись городов, которые «ведомы в Розряде», а именно (укажем применительно к Курскому региону, так как всего было описано 125 городов) «северские»: Рыльск, Путивль; «Белгородского полку на Черте»: Курск, Оскол, Обоянь, Суджа; «по Черте»: Хотмышской; «от Белгорода налево»: Короча, Новый Оскол.
По наблюдению Н. Новомбергского, «к ведению Разряда как учреждения относилось военное дело и управление городами. Но, вследствие преобладающего значения военного дела, в Разряде, этом почти военном министерстве, сливались все отзвуки жизни государства того времени. В делопроизводстве Разряда заключается множество сведений общего характера. Столбцы разряда дают самый обильный материал для изучения внутреннего управления в Московском государстве».
Хотя граница Русского государства во второй половине XVII в. отодвинулась на юг и Курский край уже не являлся порубежным регионом, здесь продолжали возникать новые населенные пункты, увеличивалась численность основанных ранее за счет переселенцев. Совершенно особое место в управлении городами XVII в. занимала Суджа, в настоящее время один из районных центров Курской области. В краеведческой литературе есть упоминания о Судже начала XVII в. как о «сотенном местечке Сумского слободского казачьего полка».
В 1664 г. к царю Алексею Михайловичу явились «уполномоченные от новозаселенной слободы Суджи» — казачий атаман Иов Федоров и «сотоварищи». В результате беседы было высочайшее повеление переименовать слободу Суджу в город, «обстроить и укрепить его по образцу других городов, долженствовавших быть населенными пунктами». Первым суджанским стольником и воеводой был назначен Герасим Рогозин, которому и было поручено сделать описание «новопостроенного города Суджи».
Слово «слобода» — скорее всего, видоизмененное «свобода»; «жители слободских полков» — «жители свободных полков», расквартированных на территории некоторых городов Белгородской черты. Действие царских грамот распространялось не только на военных (стрельцов, пушкарей и пр.), но и на местных жителей. Считалось, что на территориях «слободских полков» существовали «разного рода вольности и привилегии, отсутствовали притеснения и насилия со стороны панов и лиц высшего сословия и где крепостному праву нет места».
Этому предположению есть подтверждение и в отчетных документах первого суджанского воеводы. Рогозин упоминает только о трех сословиях, проживавших в Судже, — казаках, мещанах и «пашенных мужиках» (под мещанами он подразумевал «разного рода ремесленников и мелких торговцев». — Авт), но указывал, что все они -«лица свободных прав и состояний». О наличии представителей дворянского сословия среди первых жителей Суджанской округи нет даже упоминаний.
Современники Рогозина считали, что «казацкое устройство» города нарушено не было, так как органы казацкого самоуправления действовали в полной мере согласно царской грамоте о гарантии переселенцам их «чужеземных черкасских обыкностей». Однако «рядом с властью казацких начальников была поставлена власть воеводы как органа центральной правительственной власти».
Таким образом, в рамках государственной политики по укреплению южных и юго-западных российских рубежей Московского царства в XVII в. был возведен или заново отстроен целый ряд городов-крепостей. Изначально система управления была достаточно традиционной, обусловленной наличием в них гарнизонов и основной функцией острогов — защитой российских границ и населения. Наряду с преобладанием военных лиц в населении острогов, почти полном отсутствием дворян и помещичьего землевладения исторической особенностью городов курского порубежья XVII в. стало наличие «слобод», населяли которые «черкасы» — переселенцы из отдельных местностей современной Украины. В подобных слободах управление было двухуровневым — казацкое самоуправление сочеталось с правительственными органами власти. Дальнейшее исследование особенностей управления российскими городами представляется перспективным в части изучения исторического опыта российского самоуправления и взаимодействия властных структур разного уровня.
Источники:
- Борщик Н.Д. Курск и куряне в XVII в. См. КиберЛенинка
- Борщик Н.Д. исторические особенности управления городами Курского края в XVII столетии. См. КиберЛенинка