Фанатизм — термин, который мы часто употребляем в современной жизни применительно к спорту, религии, патриотическим настроениям, профессиональным качествам людей, твёрдости характера, вере, морали и нравственности. Своих фанатов ныне имеют эстрадные звёзды, актёры кино, отдельные атлеты, политики и блогеры. Ещё раньше фанатиками называли видных деятелей инквизиции, пилотов-камикадзе, коммунистов-ленинцев и сталинцев.
Учёные и философы разных школ и поколений пытались ответить на вопрос о сущности фанатизма, разграничив понятия, характеристики, сферу применения данного феномена. Своим происхождением дефиниция «фанатизм» обязана латинскому слову «fanum», которое переводится как «храм», «жертвенник». Первоначальная сфера употребления понятия — религиозная, и так продолжалось вплоть до XVII в., когда область применения понятия стала выходить за рамки религии, расширяться до общества в целом.
Авторы словарных статей, посвященных данному явлению, старались сконцентрировать внимание на особенных характеристиках. В многочисленных определениях фанатизма можно выделить два подхода к его объяснению. Исследователи сосредоточивают своё внимание либо на одной характеристике фанатизма (вера, страсть, страстная преданность, нетерпимость и т.п.), либо на их комплексе. Например, первый подход выражен в немецком энциклопедическом словаре Х. Мейера, «фанатизм» определяется как психопатическая форма поведения; В.И. Даль в Толковом словаре живого великорусского языка определяет «фанатизм» как «изуверство, грубое, упорное суеверие вместо веры, преследование разномыслящих именем веры». В философском словаре Ж. Дидье «фанатизм» — страстная привязанность к какому-либо мнению. При первом подходе возникает проблема разграничения фанатизма от явлений, столь похожих на него, однако и второй подход не решает этой проблемы.
Второй подход более продуктивен для анализа: рассматривается комплекс характеристик, составляющих сущность фанатизма. Например, фанатизм — это страстная преданность идее фикс, сопровождающаяся насилием, убежденностью и т.п. О фанатизме рассуждал Л.С.Франк в работе «Этика нигилизма». Он затрагивает некоторые аспекты фанатизма, проявляющиеся в обществе, и дает свое определение феномена. Под фанатизмом он понимает: «страстную преданность излюбленной идее, граничащую с idee fixe и доводящую человека, с одной стороны, до самопожертвования и величайших подвигов и, с другой стороны — до уродливого искажения всей жизненной перспективы и нетерпимого истребления всего несогласного с заданной идеей». Его определение одно из наиболее полных, где рассматриваются не только эмоциональные и идеологические (направленность на идею) моменты, но и негативные и позитивные аспекты фанатизма.
Финский исследователь С. Канерва определяет фанатизм как «любой тип односторонней, предубежденной религиозной активности в позитивных целях, безотносительно к последствиям». По его мнению, для фанатического сознания характерны некритическая убежденность в том, что только присущие данному индивиду взгляды на мир являются единственно истинными, т.е. убежденность в обладании высшей и конечной истиной, в собственном призвании к преобразованию мира и других людей в соответствии с его (фанатика) истинными взглядами; вытекающая из первых двух черт установка на практическое и немедленное преобразование мира в соответствии со своей истинной верой или идеологией. Поскольку такая некритическая убежденность фанатика не соответствует реальности, постольку его сознание оказывается ложным, искаженным (он живет не в мире реальности, а в мире своих идеологических иллюзий и фантазий, альтернативных реальности).
Глубокий анализ фанатизма дан Н. Бердяевым, который рассматривает его как форму массового, коллективного психоза, выражающегося в маниакальной одержимости определенной идеей (идеологией). Бердяев, говоря о способе восприятия мира фанатиком, считает характерным для него фиксацию сознания на одном предмете, а именно, на определенной идеологии, сквозь призму которой и воспринимается мир. «Фанатизм не допускает сосуществования разных идей и миросозерцаний. Существует только враг. Силы враждебные унифицируются, представляются единым врагом… Для фанатика не существует многообразного мира. Это человек, одержимый одним». В этой трактовке Николая Бердяева становится понятным активное преследование коммунистической властью в СССР православия и других религиозных конфессий, которые выступали альтернативой пролетарской культуре и ценностям.
Одержимость одной идеей проявляется и в том, что человек становится средством, а та — целью, и он полностью отдает себя служению определенной идее, ради реализации которой не останавливается ни перед чем. «Верующий, бескорыстный, идейный человек может быть изувером, совершать величайшие жестокости. Отдать себя без остатка Богу или идее, заменяющей Бога, минуя человека, превратить человека в средство и орудие для славы Божьей или для реализации идеи значит стать фанатиком — изувером и даже извергом. При этом все равно, будет ли это идея церковной ортодоксии, государственности и национализма или идея революции и социализма».
Характеристика фанатизма как «болезненного» состояния индивидуальной психики и массового сознания позволяют Бердяеву сделать однозначный вывод о его антигуманной сущности. Фанатизм есть «патологическая одержимость идеей», которая поставлена выше человека. «Фанатическая нетерпимость есть всегда глубокое неверие в человека, в образ Божий в человеке, неверие в силу истины…». То есть фанатизм как крайняя форма одержимости идеей, веры в нее превращается в свою противоположность -неверие в человека, в его духовные силы и достоинство. Бердяев противопоставляет фанатизму гуманистическую идею безусловной ценности личности и приоритета личности перед любой идеей и идеологией.
Д. Ольшанский характеризует фанатизм как особое состояние психики, сущность которого сводится к «моноидеизму». «Прежде всего оно определяется сужением сознания человека, его моноидеизмом. Глубоко веря в исключительную правоту некой одной идеи, фанатик готов к полному самопожертвованию во имя этой идеи». Однако, определяя природу фанатизма, Ольшанский выделяет общие черты фанатического сознания безотносительно к содержанию идей, овладевающих человеком. Специфическая сущность этого явления, на наш взгляд, не может быть открыта без анализа специфики тех идей, которые завладевают сознанием, психикой и поведением индивида.
Т. Санаева понимает фанатизм не как простую одержимость какой-то идеей, а именно «идеей человека», т.е. вполне конкретной идеей, выражающей мировоззрение и определяющей смысл жизни личности. Фанатизм «это беспредельная самоидентификация и такое же беспредельное самоутверждение человека в одной какой-то идее человека (понимание сущности человека) и в ее конкретизациях, с подчинением и использованием всех остальных идей и их реализации лишь как средств».
Представляется, что самоидентификация человека с определенной идеей, безусловно, характерна для фанатизма и в ее результате «идея» действительно превращается в смысл жизни фанатика. Но предметом фанатической идеологии становится не идея человека вообще, а социально-политическая идеология, выражающая не только личные, но и общественные идеалы конкретной социальной группы. Более того, определение сущности фанатизма не может быть полноценным и точным без содержательной характеристики существенных черт именно фанатической идеологии. В противном случае фанатизмом можно будет назвать любую форму прочной идейной приверженности любой идее, что было бы явно некорректно.
Итак, первой важнейшей характеристикой фанатизма является специфическая направленность личности, в основе чего лежит мировоззрение, сформированное в процессе воспитания и самовоспитания. В рамках мировоззрения особо значимое место занимают социально-политические представления человека, поскольку они непосредственно связаны с социальным поведением личности. Система этих представлений, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к социальной действительности, называется идеологией. Когда она усваивается и принимается личностью за истинную и когда личность идентифицирует себя с определенной социальной или этнической группой, выражением интересов и статуса которой является эта идеология, тогда можно говорить о формировании убеждений как ядра направленности личности. Убеждения становятся доминирующим мотивом поведения, определяют и способ мышления и восприятия социальной реальности, и эмоциональные переживания человека, и его самосознание.
Исходя из связи фанатизма с одержимостью человека конкретными идеями, мы хотим, во-первых, отметить, что вне определенного мировоззрения и возникающей на его основе направленности личности говорить о фанатизме невозможно. Во-вторых, не любые мировоззренческие представления следует связывать с фанатизмом, а только социально-политические, которые мы включаем в состав идеологии. Без наличия идеологии и без превращения ее в личные убеждения фанатизма не может быть. Но не всякая идеология может быть названа фанатической, т.е. стать предметом личных убеждений и направленности личности. Именно специфическая идеология является первичным элементом и ключевой предпосылкой фанатизма, его ядром как особого психического склада личности.
Фанатическая идеология — это извращенная фантастическая программа преодоления острого конфликта между интересами определенной социальной группы и ее социальными оппонентами, неадекватная форма разрешения ее нестерпимого социального положения. Можно сказать так, что любая идеология, содержащая в себе элементы антигуманизма, потенциально содержит и ростки фанатизма, но они не всегда достигают полного развития. Чтобы она превратилась в фанатическую идеологию, эти ростки должны быть акцентуированы, культивированы специальными идеологами и внедрены в подготовленное к их восприятию массовое сознание людей. А важным условием такой подготовки является чрезвычайная историческая ситуация, угрожающая жизни человека, из которой он не видит конструктивного выхода.
Гармоничной личности присуща развитая система потребностей, включающая в себя высшие — социальные и духовные — потребности, функционирование которых способствует раскрытию потенциала человека в социально направленной деятельности. Высокоразвитая, структурно дифференцированная система потребностей аккумулирует в себе подлинное богатство человека — его жизненные силы, динамический потенциал, созидательную энергию. При этом разумной признается такая система индивидуально-личностных потребностей, в которой потребности материальные и духовные оптимизированы, сбалансированы в соответствии с выработанным обществом и принятым большинством его членов социально-личностным идеалом. Дисгармоничная личность, напротив, отличается сбоями в формировании и реализации потребностей, особенно высших — социальных и духовных.
Выявление связи социального фанатизма с особенностями развития и удовлетворения потребностей, с гипертрофией низших либо фрустрацией высших потребностей его представителей может открыть перспективы, поскольку в литературе существует традиция трактовать фанатизм однобоко, как психологическую деформацию личности, «одержимость» ее навязчивыми сверхценными идеями, склонную к насилию и догматизму. Часто исследователями не учитывается комплекс социальных условий, блокирующих развитие и удовлетворение высших потребностей и тем самым способствующих возникновению фанатизма. Общество, влияя на формирование духовных потребностей индивидов, в итоге заботится о своей целостности и социальной стабильности.
Философская традиция рассматривать потребности личности и общества в единстве связана с понятием «присвоения» индивидом потребностей общества. Для такого присвоения нужно осознанное отношение человека и к своим потребностям, и к специфике общества: «Присвоение происходит через понимание человеком его потребностных отношений с обществом и окружающим миром, его зависимости от них и одновременно осознание своей роли как созидателя, преобразователя, способствующего развитию общества».
Общественный идеал влияет не только на гармонизацию потребностей личности — социальные условия могут также способствовать развитию фанатизма и радикализации сознания индивида. Поскольку фанатизм представляет собой масштабную деформацию потребностно-ценностной составляющей личностной структуры, возникает вопрос, почему в одном случае происходит возвышение потребностей, личность стремится к самореализации и духовному росту, в другом же она побуждается к сужению мировоззренческого горизонта, упрощению мышления, отказу от самостоятельного мыслетворчества, от идеалов гуманизма в пользу схематичного, поляризованного восприятия общества и собственной личности. Высшие духовные потребности, помимо средства самореализации личности, обладают ценностью для всего общества, поскольку в результате их гармоничного развития и свободного удовлетворения предотвращается развитие фанатических, экстремистских и фундаменталистских течений.
Творческая природа свободного труда — основное условие самореализации личности и, следовательно, реализации высших потребностей. Капиталистические отношения делают в большинстве случаев свободу труда недостижимой и более или менее жестко блокируют самовыражение личности в творческом труде. Обосновывая деструктивную природу отчуждения труда при капитализме, К. Маркс отмечал, что труд для работника не обладает внутренней, ценностной значимостью: «Это не удовлетворение потребности в труде, а только средство для удовлетворения всяких других потребностей». Высшие потребности в самореализации и в свободном творческом труде тесно связаны, являясь каждая условием другой. Но при капитализме «труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежащим к его сущности; в том, что он в своем труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развивает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет свою физическую природу и разрушает свои духовные силы».
В эпоху становления промышленного капитализма была сильна роль традиций как системообразующей структуры общества. Поэтому труд, помимо жизнеобеспечения, также был средством удовлетворения потребностей аффилиации — заботы о своих близких, воспитания детей, соответствия принятым в обществе образам «хорошего» отца/матери, сына/дочери, члена семьи, общины, этноса. С развитием капитализма ситуация меняется: происходит размывание традиционных ценностей, падает роль семьи, народных обычаев и национальной культуры, личность атомизируется, ее глубинные связи с социумом рвутся.
Растущее отчуждение труда сопровождается потерей смысла трудовой деятельности для работника. Такой труд лишается своей социально-творческой функции, а поэтому развитие высших личностных потребностей работника — в самореализации и самоактуализации — становится невозможным. Те немногие личности, которым все-таки удается еще и сосредоточить силы на духовном развитии, обладая значительным волевым потенциалом, направленным на целеполагание и смыслообразование, прибегают к осознанному самоограничению в удовлетворении витальных потребностей. Остальные идут по пути наименьшего сопротивления, удовлетворяя эти потребности на предельно возможном уровне, и тем самым способствуют разрастанию их объема и бесконечной модификации способов и средств их удовлетворения. Складывается ситуация, благоприятствующая развитию потребительского фундаментализма.
Для компенсации пустоты смыслов личность может прибегнуть к фанатичной идеологии. Это происходит на фоне дисгармоничного психосоциального и социокультурного развития, когда социальные условия складываются таким образом, что высшие потребности, в том числе и потребность в творческом, свободном труде, не становятся доминирующими. В результате этого происходит однобокое развитие потребностной сферы, на передний план выходят гипертрофированные в своем развитии духовные потребности низших уровней, главным образом престижно-статусные. Происходит серьезная деформация всей духовной структуры личности.
Возникающее при этом состояние «экзистенциального вакуума» чревато неадекватными действиями индивида: для заполнения духовной пустоты он стремится к реализации низших (как собственно материальных, так и престижных) потребностей, дающей ему иллюзию жизненных смыслов. Предпосылки формирования этого состояния классическим образом описаны В. Франклом: «Во-первых, в отличие от животных, побуждения и инстинкты не диктуют человеку, что он должен делать. Во-вторых, в противоположность прошедшим временам, ни условия, ни традиции, ни ценности не говорят, что ему должно делать; и часто он даже не имеет представления, что же он хочет на самом деле. Вместо этого он желает делать то, что делают другие, или он делает то, что от него ожидают другие…».
В данном высказывании названы важнейшие императивные требования к человеку: он должен делать неизвестно что, он не знает, чего хочет, и поэтому вынужден подражать поведению большинства, пытаться соответствовать его ожиданиям. Э. Эриксон, предложивший систему возрастных кризисов, создающих точки опоры, значимые для здорового развития психики, отметил, что оппозиция доверия — недоверия к миру приходится на первые годы жизни ребёнка. При этом доверие как к внешнему, так и внутреннему миру, к своим чувствам и эмоциям формируется под влиянием безусловной любви родителей. Страх, опасность, враждебность — последствия неудачного прохождения данного возрастного этапа, которые в полной мере реализуются во взрослой жизни, когда субъект проецирует на мир, отдельных людей и себя самого негативные эмоции и опасения. Фанатичная личность пребывает в хроническом, непрекращающемся кризисе доверия, что позволяет предположить сбой нормального гармоничного развития именно в этой точке. В сочетании с дефицитом базового доверия и субъективным чувством враждебности социальной, культурной и природной среды, мира вообще такие особенности самовосприятия побуждают человека сделать несколько шагов в развитии назад, отказавшись от вызова своей целостности. Эта позиция диктуется гипертрофией низших потребностей и общей дисгармонией потребностной сферы.
Поскольку же социальные условия не поощряют духовные поиски личностного смысла, а превращают человека в «винтик» капиталистической машины, то названные процессы усугубляются. Убежище фанатичной идеологии предоставляет личности долгожданный идеал. Это идеал «сверхличностный», но принимаемый индивидом некритически и безоговорочно. Фанатичное сознание запрашивает свою цену за предоставленный покой и свободу от внутренней конфликтности: переводя, эксплицируя конфликт во внешний мир, фанатик приносит в жертву себя как уникальную, саморазвивающуюся личность. Фанатик принужден тиражировать свои привычные поведенческие модели, страхи, комплексы и догмы на протяжении всей своей жизни. Пока им не преодолена рационализация гуманитарности, отвергается реализация высших духовных потребностей, собственное творческое начало и диалог с Другим.
«Ценностям невозможно научить — отмечает В. Франкл, — их нужно прожить». Но общество может создать условия для развития высших ценностей и потребностей, которые делают узость фанатичного сознания неприемлемой и способствуют трансформации личности. Стратегические цели общества потребления противоположны творческому саморазвитию его граждан. Если в капиталистическом обществе XIX в., когда создавались труды К. Маркса, основным ограничением творческого труда для пролетариата выступали такие характеристики эксплуатации, как значительная продолжительность рабочего дня и тяжелые условия, отчуждение от результатов труда, которые не оставляли работнику ни свободного времени, ни физической возможности заниматься творчеством, то в современном обществе потребления ситуация несколько иная.
Облегчение условий труда и увеличение продолжительности свободного времени не используются современным человеком для реализации духовных потребностей, поскольку общество потребления пытается сформировать «зацикленные» на реализации витальных и престижных потребностей поведенческие модели своих граждан. Налицо намеренное сужение горизонта личности, обеднение и искажение смыслов бытия. Поэтому правомерна позиция И. Беляева, утверждающего, что недостаточность реализации «духовно-душевных» потребностей и способностей и несостоятельность компенсации данной недостаточности являются необходимым условием формирования фанатизма.
Казалось бы, высказанным положениям противоречит формирование «креативного класса», который считается одной из основных характеристик постиндустриального общества. Действительно, часть интеллигенции реализует себя в творческом труде, и вместе с тем несомненно, что усилия большей части дизайнеров, журналистов, специалистов по рекламе, копирайтеров, разработчиков компьютерных программ и т. п. направлены на повышение эффективности потребления и расширение круга потребителей. Иными словами, «креативный класс» большей частью представлен «архитекторами» и «строителями» общества потребления. К примеру, маркетологи рассматривают в своих исследованиях не субъектов, личностей, а «целевые аудитории», потребительским поведением которых можно манипулировать в целях достижения наибольшей выгоды. Платой за искусственно сдерживаемый общественный прогресс является социальный фанатизм. Он возникает как иллюзорная компенсация невозможности развития и удовлетворения высших потребностей личности.
При неудовлетворенности духовных потребностей фанатизм может развиваться в нескольких вариантах, но для их всех, по выражению Э. Фромма, характерна потеря связи с источником бытия. В одном варианте ценности личности формализованы, внутреннего отношения к ним не возникает. Субъект легко меняет смысловое наполнение своих программ, оставаясь верным форме. Сюда можно отнести фанатизм неформальных молодежных группировок, моды, здорового образа жизни. Другой вариант — фанатичная фиксация на определенном содержании, вызывающая сужение горизонта интересов личности (автомобильный фанатизм, фанатизм спорта, фанатизм борьбы за права животных, музыкальный фанатизм). Оба названных варианта более всего тяготеют к «поверхностным» формам фанатизма, которые провоцируются, поощряются обществом потребления, но относительно безобидны и не создают для него угрозы.
Третий вариант обладает более выраженной деструктивной мощью. Это эссенциальный фанатизм, когда индивидуум фокусируется на форме и смыслах исповедуемых им идеологических и ценностных постулатов. В данном случае, несмотря на ригидность и стабильность формы, замены внутреннего содержания не происходит — фанатик верен своим взглядам до конца. Примерами могут служить религиозный, политический, этнический фанатизм. Этот вид фанатизма, по нашему мнению, лежит в основе терроризма и экстремизма, он наиболее социально опасен, поскольку нацелен на изменение существующего миропорядка насильственным путем. Данный вид фанатизма является результатом деформации духовных потребностей и высших ценностей. Их фрустрация ведет к тому, что стремление к идеалу, гуманистическому содержанию подменяется направленностью на ближайшие цели: фанатик, действуя в поисках смысла своего бытия, стремится к иллюзорным, «подмененным» ценностям.
Так, в случае религиозного фанатизма стремление следовать за лидером, провозглашающим новый вариант «очищенной» религии, подменяет ценности самой религиозной практики, а преданность вождю заменяет преданность ценностям любви, терпимости, саморазвития, декларируемым в мировых религиях. Этнический фанатизм вместо осознания неповторимости собственной этнической культуры, уважения ее традиций и ценностей концентрируется на превосходстве собственного этноса за счет принижения и обесценивания мировоззрения, обычаев, образа жизни других этносов. Такая подмена часто не осознается субъектом, вставшим на путь фанатизма, а воспринимается как искреннее, с полной душевной отдачей следование единственно правильному мировоззрению. Но фанатик не только сам переносит в мир свое поляризованное сознание, он также и порождение социальных условий этого мира.
Современный фанатизм следует рассматривать в контексте капиталистического социально-экономического порядка, процессов отчуждения труда и расцвета общества потребления, которые значительно затрудняют реализацию высших потребностей личности и вынуждают ее идти по пути суррогатной самореализации. Американский философ-социалист Ф. Гаспер отмечает: «Капитализм создал богатства и технологии, которые могли бы позволить каждому прожить полноценную и наполненную смыслом жизнь. Нам предложили мельком увидеть, как могла сложиться наша жизнь не в воображении, а наяву. Но в то же время у большинства людей доступа к такой жизни нет. Лучшим решением станет не возврат к прошлому, что в любом случае невозможно, а реализация доступного нам потенциала путем преобразования общества… В обществе относятся к проблеме отчуждения как к проблеме отдельно взятого индивида. Открываются центры психологической помощи «как помочь самому себе», зарабатывающие на индивидуальных консультациях миллионы долларов. Издаются книги, рассматривающие проблемы отчуждения и несчастливой судьбы в более широком общественном контексте и предлагающие советы людям, переживающим подобные проблемы. Правда в том, что индивидуальных решений продолжительного действия не существует. Счастье человека, его благополучие и индивидуальность могут быть полностью реализованы в обществе, свободном от эксплуатации и угнетения.».
Таким образом, общественные отношения, содействующие стагнации высших потребностей и гипертрофированному развитию низших, создают социальные условия распространения идеологии и практики фанатического поведения. Преодоление фанатизма и связанных с ним проявлений, в том числе терроризма, требует существенных перемен в структуре как общественных, так и индивидуально-личностных потребностей.
Источники:
- Ким В.В. Критерии фанатизма // Учёные записки Орловского государственного университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2012.
- Туев В.А., Токтоматов О.К. Современный фанатизм как следствие дисгармонии потребностей личности // Известия Иркутского государственного университета. Серия: Политология. Религиоведение. 2016.
- Яхьяев М.Я. Фанатизм и терпимость: философские и политологические аспекты // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2006.