В наши дни технологический прогресс достиг небывалых высот. Уровень жизни городского и большей части сельского населения безусловно повысился. Телевидение и Интернет открыли обывателю доступ к неограниченному количеству информации. Но при этом наблюдается упадок классического искусства. Что же произошло? Ведь новые информационные технологии позволяют художникам, скульпторам и музыкантам рекламировать своё творчество во всемирных масштабах. Но почему-то широкая публика больше не интересуется подобными видами искусства. В рамках массовой культуры они просто не приживаются.
Мы рискнём предположить, что изменения произошли не в искусстве, а в публике. В XX веке в европейском и русском обществе произошло некое событие, которое в корне изменило отношение людей к жизни. Именно к жизни, а не к эстетике. Ещё в первой половине указанного столетия Х. Ортега-и-Гассет и Э. Фромм предупреждали о надвигающейся трансформации, о становлении общества потребления. На их взгляд, материальный достаток и постоянно декларируемое равенство всех людей создали уникальный тип человека, которого Ортега-и-Гассет назвал «массой». Под данным термином философ вовсе не подразумевает толпу или иное большое скопление людей. «Масса – всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, «как все», и не только не удручен, но доволен собственной неотличимостью»[1]. На взгляд исследователя, массой вполне может быть даже один человек, но только при условии, что он считает себя «одним из всех». Посредственных людей было много во все эпохи, но лишь в XX веке смог оформиться тип массы. Более того, масса стала играть в обществе господствующую роль.
На первый взгляд, озвученное выше предположение кажется голословным. Но если мы обратимся к той трансформации, которую прошли европейское и русское общество на протяжении первой половины XX века, то наше внимание привлечёт интересный феномен. Ещё сто лет назад большинство ведущих европейских стран были монархиями: Австро-Венгрия, Германия, Турция и Россия. В этих обществах сохранялось деление на сословия, что делало невозможным заявление о равенстве всех людей. Одни люди уже по происхождению оказывались низшими, другие – высшими. Иногда какой-нибудь трудолюбивый и творчески настроенный человек проделывал путь от самого низа общества к его верхам. И точно так же изредка какой-нибудь благородный, но совершенно никчёмный господин оказывался «на дне». В целом же система функционировала стабильно, так как за каждой социальной группой были закреплены те или иные государственные обязанности. И каждый средний человек знал, что цветом нации является элита, которой он всеми силами подражал или же признавал свою неспособность к такому подражанию, о чём более или менее искренне переживал. В те дни потребление вовсе не отдавалось под инициативу каждого желающего. Помещик или государственный чиновник мог жить в роскошной усадьбе, не уступающей дворцу, но для купца подобная роскошь считалась неприличной. Такая же иерархия царила и в духовной жизни русского и европейского общества. Произведения искусства оценивались по критерию элитарности критика. Например, если творчество А.С.Пушкина нравилось опытному критику В.И. Белинскому, то не очень разбирающийся в литературе обыватель, не понимая данной поэзии, винил в непонимании себя, а вовсе не поэта. Зритель, не слишком хорошо понимающий смысл пьес Ж.Б. Мольера, спешил расширить свой кругозор, разобраться в них, но вовсе не желал остаться несведущим. Если же ему это не удавалось, то он винил себя, а не драматурга.
Но в первой половине XX века по странам Центральной и Восточной Европы прокатились революции. Демократические и социалистические программы опирались на утверждение о равенстве людей, потому с привилегиями и авторитетом элиты было покончено. Это вовсе не привело к их исчезновению, но сделало элитарные слои населения бесконтрольными со стороны общества. «Объявив войну элитарности, мы породили политику, которую проводят теневые элиты. Они не перед кем не несут ответственности, не отзывчивы на чужие нужды и часто вообще не озабочены общественными интересами»,[2] — пишет американский исследователь современного общества Ф. Закария. Когда общество отрицает сам факт наличия элиты, привилегированные слои моментально перерождаются. Теперь их составляют не те люди, которые служат обществу, а те, которые могут и хотят влиять на него в своих собственных интересах. Но гораздо важнее тот факт, что огромное количество самых обыкновенных, ничем не примечательных людей неожиданно потеряли ориентир. По обе стороны океана им было предложено равняться на свои собственные взгляды и предпочтения. Теперь каждый человек, вовсе не специалист в сфере искусства, почувствовал себя в праве судить о его канонах. Мерилом стало количество реципиентов, а не их качество. Бестселлером становится не та книга, которую положительно охарактеризовал искушённый в подобных вопросах критик, а та, которую с удовольствием читает большинство населения. По той же причине с недавних пор критерием качества фильма стали кассовые сборы, полученные с него. То есть не важно, что говорят специалисты, главное – чтобы люди платили за этот фильм большие деньги. Чем больше прибыли продюсеру, тем, стало быть, качественнее фильм. Здесь мы сталкиваемся с феноменом материального изобилия, которое было достигнуто в середине XX века за счёт небывалого технического подъёма. Теперь каждый обыватель оказался в состоянии потреблять большое количество духовной продукции и афишировать своё мнение на весь мир при помощи телевидения. Негласная, теневая элита, состоящая из бизнесменов высшего звена, поощряет подобное создание конъюнктуры и даже заинтересована в падении качества продукции. Ведь чем ниже будет себестоимость товара, тем больше сможет получить прибыли его производитель. Да и сам массовый потребитель, не имея образца, на который нужно равняться в своих вкусах, стремится не совершенствовать своё восприятие духовных продуктов, а находить в духовном производстве что-то по душе себе нынешнему, не искушённому в данных вопросах. Потому уровень любого искусства, а классического в особенности, падает с каждым годом. Этот процесс затронул и религиозную сферу общественного сознания. Как отмечает Ф. Закария, рассматривая деятельность американского религиозного проповедника Фолуэлла: «В процессе расширения своей деятельности Фолуэлл и ему подобные обнаружили, что самый лёгкий способ привлечь массовую аудиторию – это перенять главное направление в культуре и ценностях, давая людям то, чего они хотят, а именно – христианство, не слишком требовательное в религиозном плане, но более дружественное и ориентированное на оказание людям неких услуг»[3]. То есть в эпоху массовой культуры не религия меняет человека, а человек – религию. Ведь массовый потребитель рассуждает примерно следующим образом: если я что-то не понимаю и не люблю, значит, это «что-то» безусловно плохо, ведь я размышляю так же, как и большинство нормальных людей. А тот факт, что он и его, так называемые, нормальные люди – заурядные недоросли, в голову ему не приходит как бесполезно-вредный.
В результате демократизации и последующей массовизации общества старая элита была частично вытеснена, а частично истреблена. Новая же элита вовсе не намерена служить обществу. Более того, она стремится заставить общество обслуживать свои интересы. Потому ограниченность и невзыскательность обывателя, потенциального реципиента современного искусства, сознательно поощряется при помощи рекламы и различных пропагандистских трюков. С этой точки зрения очень многого стоят тематические интернет-форумы, на которых один невежда всегда может поддержать и авторитетно укрепить в невежестве другого невежду. Подобные приёмы позволяют производителям рекламировать и реализовывать некачественный, но ходовой товар. То же искусство, которое всё ещё выполняет воспитательную функцию, которое заставляет потребителя поднимать свой эстетический уровень, оказывается в стороне.
Талантливый художник или писатель, намеревающийся действовать в русле классики, оказывается перед сложной проблемой. «Выдвигать идею – означает верить, что она разумна и справедлива, а тем самым верить в разум и справедливость, в мир умопостигаемых истин»[4]. Но подавляющему большинству обывателей совершенно безразличны такие понятия как «разум» и «справедливость». И потому они просто не станут платить деньги за подобную продукцию. В условиях всеобщей коммерциализации классическому искусству просто не на что существовать. Это в старую, традиционную эпоху А.С. Пушкин мог получить гонорар за то, что профессионал В. И. Белинский счёл его поэзию превосходной. В наши дни Пушкин был бы вынужден творить тот духовный продукт, который купит масса. Именно по этому пути пошла большая часть деятелей искусства: «Они не демонстрируют идей, которые дизайнеры-графики или продюсеры «Эм-Ти-Ви» могли бы позже вынести на суд широкой публики [и которые могли бы стать – или не стать — популярными]; они дают буквальное отображение того, что культуре уже известно, и хвалят публику за то, что она уже знает это»[5]. Подобное искусство льстит большинству потребителей, они видят в нём что-то родное и понятное, вместо того, чтобы попробовать «породниться» с настоящими произведениями духовной культуры.
В наши дни искусство из учителя превратилось в льстеца. В обществе, где перманентным состоянием человека считается не бытие, а потребление, никакие серьёзные переживания (например, катарсис) не могут быть востребованы всерьёз. Как замечательно подытожил сложившуюся ситуацию Н.Е. Покровский: «Если раньше чтение классической литературы прежде всего имело нравственно-рекомендательный смысл, она могла дать практические советы, как нам поступать в тех или иных ситуациях. Ныне же мир русской классики подчас просто смешон, он абсолютно нерелевантен ситуации. В обществе не только имеются, а именно господствуют совершенно иные наборы ценностей»[6]. Если современное общество в ближайшее время не изменится, то мир ждут новые «тёмные века». Получится, что П.И. Чайковский и В. Шекспир жили и творили зря.
Авторы: Сулимов С.И., Высотина Е.А.
Литература:
- Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс /Х. Ортега-и-Гассет/ — М.: АСТ, 2002. – 509 с.
- Закария Ф. Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами /Ф. Закария/ — М.: Ладомир, 2004. – 383 с.
- Покровский Н.Е. Российская интеллигенция перед историческим выбором //Интеллигенция в условиях общественной нестабильности – М.: Эдиториал УРСС, 1996. – 303 с.
Примечания:
[1] Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс /Х. Ортега-и-Гассет/ — М.: АСТ, 2002. – С. 19
[2] Закария Ф. Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами /Ф. Закария/ — М.: Ладомир, 2004. – С. 215.
[3] Там же, С. 231.
[4] Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс /Х. Ортега-и-Гассет/ — М.: АСТ, 2002. – С. 71.
[5] Закария Ф. Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами /Ф. Закария/ — М.: Ладомир, 2004. – С.241.
[6] Покровский Н.Е. Российская интеллигенция перед историческим выбором //Интеллигенция в условиях общественной нестабильности – М.: Эдиториал УРСС, 1996. – С.36.