События, происшедшие в 1998 г., были для экономической и политической жизни страны столь значительными, что фактически разделили переходный период на две части: «до» и «после» дефолта. Не стала исключением в этой связи и ситуация в экономике Воронежской области, в которой нашли свое отражение все позитивные и негативные моменты хозяйственного кризиса и глубокой девальвации российской валюты.
Как известно, все пореформенные годы, начиная с момента обретения Россией статуса суверенного государства, российские исполнительные и законодательные органы сводили бюджеты всех уровней с известным дефицитом. Причем величина бюджетного дефицита последовательно нарастала. Динамика увеличения государственного долга такова: 5,6% общего объема бюджетных расходов в 1994 г., 9,2% – в 1995 г., 13,2% – в 1996 г. и 16,2% – в 1997 г.
Дефицит покрывался в первые годы реформ, в основном, за счет эмиссии, что приводило к внушительной инфляции (2700 % в 1992 г., 900 % в 1993 г. и т.д.). Инфляция негативно сказывалась на экономике страны, поэтому правительство В.С.Черномырдина и его приемников перешло к иному способу финансирования дефицита федерального бюджета – к тактике привлечения финансовых ресурсов внутренних и внешних инвесторов посредством государственных краткосрочных обязательств (ГКО). По мере нарастания бюджетного дефицита министерству финансов приходилось увеличивать доходность по ГКО, которая накануне кризиса поднималась до 120 процентов годовых (при инфляции в 9 процентов). В связи с краткосрочностью обращения ГКО – 3 и 6 месяцев, правительство вынуждено было удерживать инвесторов высокими процентами, так как было не в состоянии покрыть накопившийся долг.
Остановить разрушительное действие механизма ГКО (получившей название «пирамиды ГКО») можно было лишь двумя способами – девальвировать национальную валюту (как предполагалось, с 6 руб. за 1 долл. до 9-12 руб.) или же просто отказаться платить по долговым обязательствам (т.е. объявить дефолт). Правительством С.В.Кириенко был избран второй вариант. После совместного заявления главы российского правительства и Центрального банка о приостановке выплат по государственному долгу, началась стремительная девальвация рубля, которая протекала по стихийному варианту. За короткий период с августа по ноябрь 1998 г. рубль обесценился в 4 раза. Это обстоятельство, в свою очередь, стало знаковым для подавляющего большинства сфер экономической деятельности как в центре, так и в регионах.
Наиболее опустошительные удары кризис нанес по импортным операциям, так как вследствие девальвации завозимый из-за границы товар подорожал в несколько раз и стал недоступен большинству потребителей. Если учесть тот факт, что в регионах объем импортной продукции на рынках достигал 50%, а в Москве – до 80%, то можно себе представить степень экономических потрясений 1998 г.
Воронежские потребительские рынки, малый и средний бизнес осенью 1998 г. сильно лихорадило: августовский дефолт сделал нерентабельной целую отрасль воронежского торгово-закупочного предпринимательства. Если ранее сотни воронежских предпринимателей-челноков устремлялись на закупки товаров в Турцию, Китай, Германию, Италию, ОАЭ и другие страны, из которых поставляли товары в воронежские магазины и рынки, то после кризиса такая деятельность во многом утратила смысл, – закупленный за границей товар было практически невозможно продать.
После девальвации рубля радикальным образом изменились условия функционирования воронежских предприятий. В связи со значительным удорожанием товаров иностранного производства, и, как следствие, ослаблением конкуренции, для местной промышленности открылись широкие возможности по импортозамещению.
Хорошие перспективы по укреплению своих позиций на рынке получили предприятия пищевой промышленности, которые к 1999 г. занимали ведущее место в структуре промышленного производства Воронежской области. Следует отметить, что и в докризисные времена воронежцы предпочитали отечественные продукты питания иностранным, считая последние ненатуральными и экологически небезопасными. Однако низкие цены на многие группы зарубежных товаров (такие, как куриные окорочка, шоколад и кондитерские изделия, рыбные консервы и проч.) привлекали воронежских потребителей.
Удорожание импорта позволило предприятиям пищевой промышленности увеличить объемы сбыта и несколько поднять цены на свою продукцию. Таким образом, рентабельность производства пищевых продуктов выросла до размеров, позволяющих своевременно выплачивать зарплату и обязательные платежи в бюджет, а также развивать свое производство.
В ином, достаточно сложном положении оказались воронежские предприятия, ориентированные на производство сложных, высокотехнологичных изделий – таких, как самолеты, ракетная техника, оборудование для нефтегазового комплекса и проч.
Наиболее сильно кризис 1998 г. ударил по Воронежскому самолетостроительному объединению, на котором в этом же году побывал вновь назначенный Председатель правительства РФ С.В.Кириенко и обещал оказать ВАСО всемерную поддержку. Вообще говоря, ВАСО в годы реформ оказался в непростой ситуации как по объективным, так и по субъективным причинам. Так, снижение спроса на самолеты в России и странах СНГ из-за дороговизны билетов и снижения платежеспособности населения привело к соответствующему снижению заказов на новые пассажирские лайнеры. Но даже те самолеты, которые были заказаны, своевременно не оплачивались (даже самолет для Президента РФ). Казалось бы, что авиаперевозчики должны переориентироваться на платежеспособные маршруты, обслуживающих пассажиров из Западной Европы и других стран мира. Но российские авиакомпании, ставшие на этот путь, стали закупать самолеты не у воронежских авиастроителей, а у компаний «Боинг» и «Эйрбас» (из-за экономичности и малой шумности двигателей).
Более выгодные финансовые условия при приобретении новых самолетов и лайнеров с пробегом предлагали российским авиаперевозчикам зарубежные лизинговые компании. Расчет за покупку можно было производить не единовременно, а частями, что позволяло рассчитываться за купленные самолеты за счет их эксплуатации, одновременно получая прибыль и отчисляя оговоренные по лизингу суммы. ВАСО и другие российские авиастроители подобных условий предложить тогда не могли.
Необходимо отметить, что накануне кризиса руководству ВАСО практически удалось согласовать с правительством лизинговые схемы реализации воронежских самолетов, однако состоявшийся в августе дефолт поставил крест на этих планах. Вслед за финансовыми потрясениями последовала череда замен кабинетов министров, усилилась политическая чехарда. В итоге воронежские авиастроители так и не дождались обещанной финансовой поддержки и иных протекционистских мер. Попытки администрации завода сохранить коллектив за счет выпуска востребованных рынком изделий (ширпотреба, катеров, малых летательных аппаратов) удались лишь частично. Небольшая зарплата и отсутствие четких перспектив развития ВАСО заставило многих квалифицированных работников искать новые рабочие места.
Другое крупнейшее воронежское предприятие из системы ВПК – Воронежский механический завод, — также в 1990-е годы прошло тернистый путь недофинансирования и частичной конверсии. В то время, когда государство не делало новых заказов на оборонные изделия (или делало, но не оплачивало их), руководство ВМЗ провело широкие маркетинговые исследования по конъюнктуре многих рынков и обнаружило для себя весьма доходные ниши, – в сфере обслуживания нефтегазового комплекса (запорная и регулирующая арматура, специальные насосы и проч.), в пищевой промышленности (куттеры различной мощности и производительности etc.). Однако финансовый кризис и низкие мировые цены на нефть серьезно подорвали наметившееся благополучие ВМЗ, сделали перспективы развития предприятия более размытыми и неопределенными.
Аналогичные трудности испытывали и другие предприятия Воронежского ВПК – НПО «Энергия», КБ «Химавтоматика», заводы комплекса «Электроника». Наметившаяся в предкризисные годы стабилизация работы этих предприятий, реализация подготовленных бизнес-планов, кооперация с иностранными партнерами, разработка новых изделий, – многое из этого ряда было перечеркнуто кризисом 1998 г. Вновь обострились проблемы финансирования производства и выплаты зарплаты сотрудникам предприятий, стал нарастать уровень безработицы (см. табл. 3.3).
Из данных таблицы 3.3 видно, что хотя в докризисные годы уровень безработицы среди населения Воронежской области был несколько ниже, чем в целом по России, но после кризисного 1998 г. он начинает уверенно возрастать, в то время как другие российские регионы преодолевают хозяйственный шок.
Медленное восстановление воронежской промышленности в 1999-2000 гг. прямым и непосредственным образом сказывается на доходах большей части населения области (см. диаграмму на рис. 3.3).
Рис.3.3. Среднедушевые доходы населения по России и Воронежской области, в руб.
Низкие среднедушевые доходы воронежцев тесно связаны с состоянием промышленности и промышленного предпринимательства в регионе. Схема, которая постоянно воспроизводила бедность в Воронежской области, весьма проста: местные фабрики и заводы нередко простаивали или работали не на полную мощность. Как результат – они продавали малое количество своей продукции в другие регионы России и за границу, что обусловливало незначительные прибыли воронежских предприятий (за исключением экспортно-ориентированных – Россошанского химического завода и завода «Воронежсинтезкаучук»).
В то же время в Воронежскую область извне поступало значительное количество потребительских товаров, машин, бензина, дизтоплива и других продуктов. Таким образом, движение финансовых потоков происходило с определенным дисбалансом, – деньги из Воронежского региона перекачивались в области с развитой промышленностью. Образующийся денежный дефицит не позволял увеличивать зарплаты и доходы населения. Это обстоятельство, в свою очередь, подрывало торговое и промышленное предпринимательство, так как низкая покупательная способность юридических и физических лиц не обеспечивала экономического роста за счет роста потребления. Создавался порочный круг бедности.
Необходимо отметить, что бедность в экономическом и социальном плане – совсем не безобидный феномен. Крайне низкие зарплаты и пенсии воронежцев являются причиной и катализатором преступности (особенно экономических правонарушений). Данные Управления внутренних дел Воронежской области подтверждают эту связь (см. табл. 3.4). С ростом пауперизма и численности «новых бедных» возрастает количество таких преступлений, как квартирные кражи, похищения из дач и гаражей, хищения цветных металлов, мошенничества, обвесы и обсчеты потребителей и проч.
Приведенные в таблице 3.4 данные – лишь видимая часть айсберга. Количество латентных преступлений (к которым относится коррупция, взятки, «статусная рента» чиновников и проч.) очень высоко. Таким образом, низкая зарплата (даже в сравнении с другими регионами России) и невысокий уровень жизни, с одной стороны, криминализируют общество, с другой стороны, делают весьма проблематичным экономический рост Воронежской области за счет внутреннего спроса.
Негативное влияние на воронежскую экономику оказывали и некоторые другие тенденции, оформившиеся еще в докризисный период, но обострившиеся после 1998 г. Речь идет, прежде всего, об экспансии в хозяйственную систему Воронежской области московских и иностранных (выступающих под эгидой московских или местных структур) капиталов.
Как известно, в период экономических реформ Б.Н.Ельцина, основная часть финансовых ресурсов страны оказалась в Москве (до 80%). С началом приватизации государственной собственности московские капиталы хлынули на региональный уровень для участия в борьбе за наиболее привлекательные воронежские предприятия. Процесс постепенного осуществления контроля над местными акционерными обществами облегчался для московских коммерческих структур тем, что большинство воронежцев, ставших после приватизации акционерами, так ни разу не получили дивидендов. При низких зарплатах и постоянном росте цен воронежцы стали распродавать принадлежавшие им акции приватизированных предприятий. Воспользовавшись благоприятной конъюнктурой, московские коммерческие структуры скупили по низким ценам акции воронежских предприятий, сформировав по многим из них контрольные пакеты. Таким образом, контроль над большинством воронежских АО перешел к столичным предпринимателям.
Казалось бы, покупка московскими и иностранными коммерческими структурами воронежских предприятий – дело нужное и хорошее. Это те самые портфельные инвестиции, которые так нужны для модернизации региональной экономики. На самом деле это не всегда так. Распродавая по бросовым ценам свои предприятия, воронежцы попадали в сильную зависимость от воли внешних инвесторов, и, по существу, становились лишь наемными работниками на своих предприятиях. При этом доходы воронежских предприятий переводились в Москву или в оффшоры, а местные бюджеты теряли часть налоговых поступлений.
Здесь может показаться, что автор чрезмерно сгущает краски, драматизируя ситуацию. Однако, если обратиться к опыту приватизации стран бывшего социалистического лагеря и республик СССР, то мы увидим, что в Чехии, Венгрии, Латвии и других странах местные предприниматели занимают второстепенные и третьестепенные позиции. В крупном бизнесе заправляет иностранный капитал, управляя экономикой через оффшорные или «дружественные» коммерческие структуры.
Развитие событий по подобному сценарию ни в коей мере не устраивает население Воронежской области. Концентрация экономической власти в руках какой-либо группы лиц, базирующихся за пределами Воронежского края нежелательна в том плане, что тогда регион в известной степени утрачивает хозяйственную самостоятельность, попадает в зависимость от воли и капризов отдельных лиц или олигархических структур.