Происхождение русского народа, русского языка и культуры, зарождение российской государственности и письменности в течение многих веков являются предметом оживленных дискуссий на Западе и среди отечественных ученых. И на сегодняшний день интерес к первоистокам руссов не затухает, а становится поистине знаковым. И тем острее, чем больше данных современной археологии, лингвистики, культурологии ставят под сомнение сложившиеся в официальной науке штампы и стереотипы.

История и культура народа находят отражение, прежде всего, в языке. Русский язык, несмотря на все метаморфозы века XX, является одним из развитых языков мира, по красоте, образности, точности выражения мысли не уступающий европейским языкам.

В спорах о русском языке главным является вопрос не о происхождении языка как средства общения, а создание его высшей обработанной формы – литературного языка.

В вопросе о происхождении русского литературного языка традиционно противопоставляются две точки зрения, принадлежащие двум российским академикам, А.А. Шахматову и С.П. Обнорскому. Согласно теории А.А. Шахматова, русский литературный язык по своему происхождению является церковнославянским: «…русский литературный язык – перенесенный на русскую почву церковнославянский, по происхождению своему древнеболгарский»[1]. Этой же точки зрения придерживался и академик А.И. Соболевский: «Русским языком сделался церковнославянский язык русского извода».

Еще более крайнюю позицию по данному вопросу занимает американский профессор Борис Унбегаун. Если А.А. Шахматов предполагает постепенное сближение в течение веков старославянского с живым народным русским языком и постепенно утрачивающим свое иноземное обличие». Б. Унбегаун обвиняет А.А. Шахматова в непоследовательности своих научных выводов и заявляет, что в XVIII веке русский язык (его деловой стиль) прекратил свое существование, полностью поглотившись языком церковнославянским. И к концу XVIII–началу XIX века старославянский язык стал использоваться образованными людьми в России в качестве разговорно-бытового. Профессор Б. Унбегаун убежден также, что, что такие русские слова как хладокомбинат, соцсоревнование, истребитель, вратарь являются типичными старославянизмами. Эта точка зрения получила широкое распространение на Западе. И не удивительно – она как нельзя лучше подтверждает несостоятельность русских в создании собственного литературного языка, и принятие Русью христианства классифицируется как момент отсчета «окультуривание дикарей». В вопросе о привнесенном извне литературном языке на русскую почву взгляды Унбегауна коррелируют с позицией другого американского лингвиста Исаченко. Исаченко считает, что до XVIII века на Руси не было литературного языка, а была лишь его предыстория. Русь была изолирована от Запада – это были два различных культурных полюса. В России царило литературное безъязычие. Ситуацию изменил Петр I, деятельность которого, по Исаченко, сводится исключительно к подражанию Западу. В послепетровскую эпоху, когда русское дворянство овладело французским языком (конец XVIII начало XIX века), созревают предпосылки для создания русского литературного языка по образцу французского. Исаченко также скептически относится к созидающей роли Пушкина относительно формирования современного русского языка. Оба американских лингвиста сходятся во мнении, что «пора покончить с ложной самобытностью русского литературного языка».

В отечественной лингвистике существует противоположная точка зрения на происхождение русского литературного языка. В 1946 году вышел в свет труд академика С.П. Обнорского «Очерки по истории русского литературного языка старшего периода». Являясь учеником А.А. Шахматова, Соболевского, а также А.И. Бодуэна де Куртене, Обнорский всю жизнь занимался историей языка. С.П. Обнорский считал, что «русский литературный язык сложился независимо от древнецерковнославянского языка русской редакции, обслуживающего нужды церкви и всей религиозной литературы, на базе живой восточнославянской речи»[2]. С.П. Обнорский приходит к данному выводу на основе исследования текстов «Русской правды», «Слова о полку Игореве, произведений Владимира Мономаха, «Моления Даниила Заточника». На основе языкового анализа литературы светского характера С.П. Обнорский говорит об общности языка данных памятников, будь то художественное произведение («Слово о полку Игореве») или правовой документ («Русская правда»)[3]. По мнению С.П. Обнорского, содержащиеся в данных произведениях элементы церковнославянского языка внесены в них в более позднее время, например, образ Божией Матери в «Слове о полку Игореве». Академик С.П. Обнорский считал, что русский литературный язык сложился еще в доисторическую эпоху, задолго до принятия Русью христианства. В эпоху письменности совершенствуется его грамматический строй, язык обогащается лексически[4].

Необходимо внести ясность относительно используемого понятия  «церковнославянский язык». Церковнославянским называют язык, сложившийся в результате адоптации старославянского языка на русской почве в результате взаимодействия с русским языком.

Старославянский язык, по общему мнению, явился мощным стимулом для развития русского литературного языка, его языковых элементов. До сих пор происходит образование слов по моделям старославянизмов: неполногласные формы, причастия с суффиксами -ущ- -ющ-(-ащ- -ящ-), звуки жд на месте русского д и другие словообразовательные элементы, а также синтаксические конструкции. Старославянизмы обогатили словарный состав русского литературного языка, стали источником синонимии. Но в результате произведенного профессором Филиным исследования по 17-томному академическому словарю было установлено, что старославянизмов в современном русском языке не более 3-4 %.

Влияние старославянского языка на древнерусский следует рассматривать объективно. Когда возникший на древнеболгарской основе старославянский письменный язык попадает в Древнюю Русь (X в.), то на Руси к этому времени уже был свой, древнерусский язык (по происхождению восточнославянский). Таким образом, в Древней Руси сталкиваются два близкородственных языка. Результатом этого взаимодействия было образование древнецерковнославянского языка и собственно русского литературного (письменного) языка. Развитие их идет параллельно.

Таким образом, уже в X–XI вв. на Руси существовал не только исконно русский язык, но и церковнославянский язык (старославянский в своей основе). Между этими двумя языками возникает сложное взаимодействие. О взаимодействии и взаимовлиянии этих языков свидетельствуют многие памятники письменности. Распределение восточнославянских и церковнославянских элементов в письменности было тесно связано с жанрами произведения, а сами жанры в письменности Древней Руси выделялись на основе темы произведения, определялись его предначертанностью.

Церковнославянский язык распространялся на Руси, прежде всего, как язык церкви. Поэтому на нем создавалось все, что было связано с церковной тематикой, и, прежде всего, канонические книги Священного Писания (Евангелие, Апостол и Псалтырь). Древнейшая из дошедших до нас книг, написанных на Руси, — «Остромирово евангелие» 1056-1057 гг. Но более древним текстом является найденная летом 2000 года в Новгороде так называемая цера – вощенная дощечка, на которой процарапан текст 75-й и 76-й псалмы Давида. Цера относится к самому началу XI века и «сделана русским человеком, с характерными описками и ошибками»[5]. На церковнославянский язык переводились также сочинения греческих авторов. С греческого языка переводились сочинения видных церковных деятелей (так называемых «отцов церкви»). Язык книг Священного Писания и сочинений отцов церкви представляет собой тот образец, на который ориентировались славянские (в том числе и древнерусские) писатели, создававшие произведения на церковнославянском языке. Помимо этих сочинений, с греческого языка переводились жития, церковные уставы и т.п.

Церковнославянский язык русской редакции не был только письменным языком. Существовала и устная его разновидность – церковные книги часто читались вслух. И в процессе этого чтения вырабатывались особые нормы русского церковного произношения. Неизбежно русские элементы (звуки) проникали в старославянский язык по причине несоответствий ряда старославянских элементов нормам живого произношения. В церковнославянский язык попадала и исконно русская лексика в результате неизвестных переводчику старославянских слов. Русские переводчики иногда использовали различные книжные приемы восполнения недостающих им книжных слов, и это не исключало возможности использования народно-разговорных слов. В таких случаях переводчик брал слово из живой бытовой речи. В тех случаях, когда в памятниках, написанных по-церковнославянски, речь шла о конкретных явлениях реального мира, народно-разговорные слова могли употребляться и при наличии книжного синонима. Итак, церковнославянский язык – это старославянский язык, адоптированный на русской почве.

Что касается древнерусского языка, то изначально он представлял собой совокупность диалектов. При образовании древнерусской народности и государства Киевская Русь с центром в Киеве происходит объединение восточнославянских племен и их диалектов. Разумеется, что полностью диалектные различия не утрачиваются. Но складывается так называемое киевское койне – языковой стандарт. Киевское койне находит применение в различных сферах: государственной практике (указах князя, договорах, докладах (челобитных)), юридической практике (судебных документах), в практике публичных выступлений (обращение князей и воевод к воинам, речи послов и т.п.). В этих сферах употребления отбиралась соответствующая лексика, вырабатывалась фразеология, синтаксические конструкции. Киевское койне находит отражение и в устном народном творчестве, где также складываются свои художественные приемы.

К сожалению, большинство памятников погибло во времена княжеских междоусобиц, набегов половцев, при монголо-татарском нашествии. И все же сохранились рукописные памятники, свидетельствующие о том, что в Древней Руси была богатейшая литература, высокая древнерусская культура.

Народно-литературный тип древнерусского литературного языка основан на древнерусском языке, т.е. имеет русскую народную основу. В этом типе языка находим лишь элементы церковнославянского языка. Академик Обнорский обосновывает свои научные выводы на основе анализа таких памятников как «Поучения Владимира Мономаха», «Повесть об ослеплении Василька», «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Моление Даниила Заточника», «Слова о полку Игореве». Все эти письменные памятники отражают народно-литературный тип древнерусского языка, т.е. имеют русскую народную разговорную основу. Сопоставление «Слова о полку Игореве» с летописными рассказами того времени позволяет отметить, что автор произведения не только жил в XII веке, но и обладал широким политическим кругозором – поднимается до высокой идеи объединения. Связь «Слова» с народной поэтикой, летописями, воинскими повестями свидетельствует о его народных корнях. В нем звучат ритмы народной поэзии. К народной поэзии восходят и так называемые отрицательные сравнения и метафоры, например: «Не стук стучит, не гром гремит, стучит сильная рать… гремят удальцы рускыя золочеными доспехы, черлеными щиты» («Слово о полку Игореве»).Фольклорное происхождение имеют такие эпитеты, как синее море, чистое поле, зеленая трава, студеная роса, серые волки, борзые комони, шизый орел, красные девы, стрелы каленые, кровавые раны[6]. Примечательно, что картины природы, плач Ярославны, а также упреки автора Игорю («Дружина твоя, князь, перебита») написаны народно-поэтическим языком; на фонетическом уровне характерно употребление русских полногласий. Автор «Слова о погибели Русской земли» также испытывал влияние древних фольклорных произведений: «О светло светлая и украсно украшена земля Руськая! И многыми красотами удивлена еси: озеры многыми удивлена еси, реками и кладезями месточестьными, горами крутыми, холми высокыми, дубравоми чистыми, польми дивными, зверьми разлычьными, птицами бещиссслеными, городы великыми, селы дивными, винограды обительными, домы церковьными  и князьми грозными, бояры честными, вельможами многами» (Слова о погибели Русской земли»). Вместе с тем эта литература использовала и средства книжной риторики, присущие произведениям, написанным по-церковнославянски. Однако употребление книжной риторики встречается нечасто и избирательно (по Обнорскому, книжная риторика была включена в произведения древнерусской литературы  XI XIII веков пожднее). Книжная риторика встречается, например, в патетических обращениях (Золотое слово Святослава и др. «Слово о полку Игореве»).

Влияние церковно-книжной традиции на произведения древнерусской литературы сказалось в употреблении метафорических выражений, построенныхна сопоставлении материального и духовного, например: урва ми сердечное корение («Девгениево деяние»); скача, словию, по мыслену древу («Слово о полку Игореве»); сладость словесная; сосуд сердечный; обрати тучу милости твоея на землю худости моея («Моление Даниила Заточника»). Встречается стилистическая симметрия: «Вострубим убо, братие, аки в златокованую трубу, в разум ума своего… («Моление Даниила Заточника»). В составе выделяются три группы летописных записей:

1) записи церковно-религиозного характера («Речь философа», «Поучения Владимира Мономаха»);

2) записи исторических сказаний и легенд («Сказание об основании Киева», «Сказание о смерти Олега», «Сказание о смерти Игоря», «Сказание о женитьбе Владимира на полоцкой княжне Рогнеде»);

3) описание событий, близких по времени или современных созданию повести («Сказание о киевском городском восстании 1068 г.», «Повесть об ослеплении князя Василька» (1097 г.)

Итак, после появления старославянского языка на русской почве складываются два типа литературного языка: церковнославянский (книжно-славянский) и народно-литературный тип исконно русского языка. Первый использовался в богослужебной литературе, второй для создания художественных произведений. Памятники церковно-религиозной тематики характеризуются языком, близким к книжно-славянскому (церковнославянскому) типу. Памятники художественной литературы, летописи представляют собой народно-литературный тип древнерусского литературного языка. Профессор Винокур говорит о том, что основой русского литературного языка является амальгама (соединение), в которую входило два начала: старославянское (по происхождению древнеболгарское) и восточнославянское, в которое входило три стиля: 1) художественный стиль («Слово о полку Игореве»); 2) деловой стиль («Русская правда»); 3) житийно-религиозный («Жития»).

В.В. Виноградов также говорит о 2-х языковых типах одного языка (народно-литературном и книжно-славянском), которые в дальнейшем преобразуются в три стиля: 1) церковнославянский; 2) государственно-деловой; 3)собственно литературный. Виноградов относит  наличие письменности на Руси к X веку, а древнерусские памятники датирует XI веком. В дальнейшем (со 2-й половины XVII в) ученый отмечает «резкий распад системы церковнославянского языка в структуре книжной речи».

Таким образом, можно наблюдать в Древней (Киевской) Руси X–XIII веков распространение старославянского языка, которое происходило на народной восточнославянской основе. Сложившийся ранее древнерусский язык и старославянский оказывают друг на друга определенное воздействие, в процессе которого вырабатываются 2 типа (или 2 языка) русского  литературного языка: книжно-поэтический и народно-литературный. Причем, сфера второго гораздо шире (деловая сфера, поэтические произведения, быт), тогда как второго – только церковная. В связи с этим позиция большинства отечественных ученых: С.П.Обнорского, В.В. Виноградова и др. о самобытном происхождении русского литературного языка, лишь с использованием старославянских элементов, является более обоснованной, нежели позиция зарубежных лингвистов (Унбегауна, Исаченко), отказывающих русскому литературному языку в самостоятельности происхождения.

Автор: Боброва Е.К. 

Примечания:

[1] См.: Очерк современного русского литературного языка». М., 1941. С. 60.

[2] Там же.

[3] См.: Обнорский С.П. Очерки по истории русского литературного языка старшего периода. М.; Л., 1946.

[4] Там же.

[5] См.: Улуханов И.С. О языке Древней Руси.

[6] Там же.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *