В седьмой статье действующей Конституции РФ, принятой в декабре 1993 г., записано, что Российская Федерация – это социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. Значительно раньше, в 40-х гг. ХХ в., положение о социальном государстве появилось в конституциях западноевропейских стран, в частности, Швеции, Италии, Франции и Западной Германии.
В отличие от этих стран, системная реализация данной законодательной нормы в России до сих пор отсутствует, и вследствие этого социальные противоречия в российском обществе усиливаются. Надежды большей доли населения, связанные с избранием В.В. Путина на пост Президента РФ, уступают место разочарованию. Об этом свидетельствуют итоги социологического опроса, проведенного «Левада — Центром» в мае 2005 г. Почти 2/3 респондентов — 63 % — отметили, что люди устали ждать от Президента положительных сдвигов в жизни. Опрос показал также нарастающую неуверенность российских граждан в завтрашнем дне. Только 29 % из числа опрошенных указали, что не боятся завтрашнего дня, однако лишь 8 % из них утверждали это с уверенностью [1].
Анализ сложившейся в стране социально-экономической ситуации показывает, что меры российских властей всех уровней не обеспечивают реального экономического оздоровления страны, не происходит заметного улучшения условий жизни подавляющего большинства населения, что объективно способствует усилению в обществе оппозиционных настроений.
Особый интерес поэтому представляет положительный исторический опыт решения аналогичных проблем, накопленный в ряде стран в сложный послевоенный период. Второй канцлер ФРГ – Л. Эрхард, крупный ученый и политик, — исходил из идеи сильного государства как «конституирующей», «управляющей» и «регулирующей» силы, способной придать рынку социальную ориентацию. Он был последовательным сторонником социального государства, которое, в противовес государству монетаристского типа, регулирует общественные процессы в интересах большинства граждан.
Четкая ориентация Западной Германии на формирование «социального рыночного хозяйства» привела к индикативному планированию, предусматривающему вместо многочисленных директивных показателей введение определенных индикативных показателей. В других странах такие планы являлись зачастую ни к чему не обязывающими «планами-прогнозами» или «планами-догадками». Но в послевоенной Германии индикативные планы выполнялись не хуже, чем директивные планы в СССР. Основными направлениями концепции Л. Эрхарда стали освобождение от налогообложения всех малообеспеченных слоев общества, отказ от повышения косвенных налогов, осуществление финансирования социальных программ за счет высокого налогообложения и лишения некоторых субсидий наиболее богатых граждан. Все это позволило увеличить в ходе реформ пенсии и другие государственные пособия гражданам в несколько раз.
Самой жесткой и непопулярной оказалась денежная реформа Л. Эрхарда, начатая в 1948 г. Сто миллиардов рейхсмарок были уничтожены, и вместо них каждый житель получил сначала по 40 новых дойчмарок, а затем еще по 20. Половина наличности и сбережений менялась по курсу 1:10. Временно «замороженная» вторая половина позже обменивалась в соотношении 1:20. Таким образом Западная Германия в один день освободилась от огромной массы обесцененных денег и поставила практически всех немцев в примерно равные стартовые условия в сложнейший период истории страны. Через три дня после денежной последовала реформа цен, которые были отпущены на свободу. Важной мерой стали всеобщая девальвация европейских валют по отношению к доллару. Все это привело к быстрому исчезновению «черного рынка», развитию про-изводства и наполнению магазинов товарами. Причем цены выросли не в два – четыре раза, а всего на несколько процентов, при соответствующем росте заработной платы [2].
Применение такого опыта в процессе приватизации, начавшейся в России осенью 1992 г., предотвратило бы гиперинфляцию и резкое снижение жизненного уровня большинства населения страны. И что не менее важно, значительно возросло бы число предпринимателей. Это могло реально обеспечить развитие мелкого и среднего бизнеса и, как следствие, укрепление среднего социального слоя-класса, являющегося гарантом экономической и политической стабильности в передовых странах со смешанной экономикой. В России же власть сознательно создала ситуацию, благоприятную для концентрации капитала. Это привело к образованию олигархии в середине 1990-х гг., и в 2004 г. наша страна вышла по числу долларовых миллиардеров на второе место в мире, вытеснив из числа лидеров сначала Японию, а затем и Германию.
Эффективность хозяйственной реформы в ФРГ была, напротив, нацелена на создание возможностей для широкого развития предпринимательства. Все это и позволило Германии занять одну из передовых позиций в послевоенном мире. Л. Эрхард в своей книге «Благосостояние для всех» отмечал, что «немецкое чудо» — это не только экономика. Главное чудо заключалось в том, что пройдя за десять лет чистилище экономических реформ, немецкий народ вышел из него новой нацией, свободной, доброжелательной и жизнерадостной.
В отличие от незначительного роста цен в Западной Германии в других западных странах они выросли заметно. Так, в 1948 г. по сравнению с 1937 г. в США — на 66 %, в Великобритании — на 80 %, в Италии — в 50 раз. В Бельгии за 12 лет цены выросли в 3 раза, хотя уже в конце 1944 г. под руководством К. Гутта была проведена образцово-показательная денежная реформа, снизившая денежную массу со 140 млрд. до 25 млрд. франков. Менее радикальная денежная реформа была проведена в 1945 г. в Голландии, где цены выросли в 6 раз.
Во Франции цены на товары за то же самое время выросли в 18 раз, и де Голлю пришлось провести одну из самых радикальных экономических реформ. Правительство Франции в мирное время не отказалось от политики государственного контроля производства товаров и цен, эмиссии ценных бумаг, кредитной деятельности, характерного для военного времени. Первые пятилетние планы, разработанные во Франции после Второй мировой войны, носили откровенно директивный, а не индикативный характер, поэтому политику де Голля назвали политикой «дирижизма». Для нее была характерна высокая степень государственного участия в экономической жизни страны. Реализация этой политики привела к тому, что в 1958 г. в руках государства находилось 98 % угольной промышленности, 95 % выработки газа, 80 % авиационного производства и производства электроэнергии, более 40 % автомобильной промышленности. Важно, что государство направляло значительные средства в исследовательские работы в такие важные отрасли экономики, как атомная энергетика и нефтяная промышленность. В 1957 г. государству принадлежало уже 36 % всего национального имущества, а на его предприятиях создавалось около 13 % ВНП. Французское государство владело железными дорогами, крупными военными предприятиями, акциями авиационных и морских транспортных компаний; размещало свою собственность в национализированных депозитных банках и страховых обществах. Результатом этих усилий стало то, что по темпам промышленного развития в 1954 – 1958 гг. Франция обогнала большинство капиталистических стран, увеличив выпуск промышленной продукции в 2 раза [3].
Что касается современной России, то за последние 10 лет Правительство не разработало ни одной федеральной программы, направленной на оживление отечественной промышленности, тем более на основе наукоемких технологий. Хотя, как показывает опыт Финляндии, актуальная для России проблема диверсификации экономики могла быть решена на базе внедрения достижений НТР за относительно короткий срок. В этом убеждает опыт Финляндии, которой для рывка, совершенного в экономическом развитии, понадобилось 10 лет. Финское правительство не без оснований гордится тем, что за 1993-2003 гг. страна заняла первое место в инновациях [4], опередив даже традиционно развитые индустриальные страны — США и Японию.
Справедливости ради надо сказать, что в 1994 г. Министерство науки и технической политики РФ заявило, что в условиях экономического спада необходимо сохранить лучшую часть научно-технического потенциала России, адаптируя его к требованиям рыночной экономики. Это понимание привело к поддержке ряда крупных отраслевых институтов, которые стали называться «государственными научными центрами Российской Федерации». По определению, они должны были способствовать возрождению промышленности. Однако в 1998 г. ассигнования на науку снизились по сравнению с 1991 г. в 5 раз, что привело к сокращению числа ученых вдвое, а объема обновляемого научного оборудования – в 20-25 раз [5]. Да и научные разработки, осуществленные в 58 действующих ныне научных центрах, не внедряются в производство, так как Правительство РФ предпочитает вкладывать государственные средства в ценные бумаги зарубежных стран вместо того, чтобы направлять их на обновление производственной базы отечественной промышленности.
Опыт развития мировой цивилизации убеждает в том, что осуществление программы совершенствования экономики невозможно вне научно-технического прогресса. Попытки комплексного планирования единой технической политики неоднократно предпринимались и в СССР в рамках сверхцентрализованного управления экономикой. Первая такая программа была разработана в СССР на период с 1976 по 1990 гг. Вторая комплексная программа разрабатывалась по 27 направлениям в течение в 1976-1979 гг., на период до 2000 г. Практического применения она не нашла, хотя, по оценкам экономистов-теоретиков и руководителей-практиков, своего теоретического значения не утратила до сих пор. И приоритетной задачей нашего государства должно стать обеспечение условий для экономического благополучия общества на основе развития научно-технического потенциала страны, чтобы на деле реализовать седьмую статью Конституции Российской Федерации.
Автор: Губарь Л.А.
Литература:
- Бушуев В. На пути к развилке //Свободная мысль – ХХ1. С. 116-121.
- Арнольд Ф. Предпосылки одного преобразования // Диалог. 1991. № 18.
- История мировой экономики. Хозяйственные реформы 1920-1990 гг. М., 1998. С. 59-60.
- Москвин В.А. Грядущая технологическая революция требует революции в управлении бизнесом и в образовании // Конкурс. 2004. № 2. С. 39.
- Андреев И.Л. Россия: взгляд из будущего // Вестник РАН. 2003. Т. 33. С. 320.