Важной мировоззренческой установкой русской интеллигенции в 90-е годы прошедшего века и актуальной сегодня является космополитизм. Это учение возникло ещё в античности, в философии Диогена Синопского, который называл себя космополитом, то есть «гражданином мира». В данной работе мы воспользуемся определением Н.С. Трубецкого: «Космополит отрицает различия между национальностями. Если такие различия есть, они должны быть уничтожены. Цивилизованное человечество должно быть едино и иметь единую культуру. Нецивилизованные народы должны принять эту культуру, приобщиться к ней и, войдя в семью цивилизованных народов, идти с ними вместе по одному пути мирового прогресса. Цивилизация есть высшее благо, во имя которого надо жертвовать национальными особенностями»[1].
Сразу бросается в глаза предложение идти по единому пути развития, которого, как следует из работ Тойнби, Данилевского и Шпенглера, нет и быть в принципе не может. Но радикальная интеллигенция воспринимает космополитизм не как учение, а в качестве идеологического постулата. Ей в данном вопросе важна не истина, а удобство данного учения. Космополитизм интеллигенция противопоставляет шовинизму. «Шовинист исходит из априорного положения, что лучшим народом в мире является именно его народ. Культура, созданная его народом, лучше, совершеннее всех остальных культур. Его народу одному принадлежит право первенствовать и господствовать над другими народами, которые должны подчиниться ему, приняв его веру, язык и культуру, и слиться с ним. Всё, что стоит на пути к этому конечному тождеству великого народа, должно быть сметено силой. Так думает шовинист и согласно с этим он и поступает»[2].
За таким учением уже маячит тень гитлеровских «лагерей смерти», а интеллигенты еврейского происхождения начинают вспоминать «черту оседлости», ожидающую их в случае принятия курса на «великорусский шовинизм». Таким образом, космополитизм, воспринимаемый как господство культуры сверх-этнографического человечества, становится в глазах интеллигенции антитезой шовинизму, который уже не раз ввергал Европу и весь мир в пучину кровавого хаоса. Но на деле всё обстоит вовсе не так идеально. Европейские космополиты, последователями которых являются русские интеллигенты, понимают под «цивилизацией» и «цивилизованным обществом» ту культуру, которую совместно создали романо-германские народы. То есть космополит всячески осуждает гитлеровцев за то, что они попытались возвысить германскую культуру над общей европейкой культурой, отбросив достижения французской, британской и т.д. культур. Но ни разу ещё космополиты не предлагали европейской культуре слиться с неевропейскими народами, взяв за основание культуру инородцев. Европейцы ещё ни разу не пытались на равных правах принять в лоно своей общей культуры православных греков или русских. «Таким образом, мы видим, что та культура, которая, по мнению космополитов, должна господствовать в мире, упразднив все прочие культуры, есть культура такой же определённой этнографически-антропологической единицы, как и та единица, о господстве которой мечтает шовинист»[3]. Получается, что европейский космополитизм, к которому себя охотно причисляет интеллигенция, ничем по существу не отличается от европейского шовинизма. «Та культура, которую он считает наивысшей и перед которой, по его мнению, должны стушеваться все прочие культуры, тоже представляет собой известный запас культурных ценностей, общий нескольким народам, связанных друг с другом узами родства и общей историей»[4].
Европейский космополит – это не гражданин мира, так как он отсекает особенности культур романо-германских народов и берёт лишь то, что входит в их общий культурный запас. Но ведь русские никогда не входили в число романо-германских народов, а, значит, им придётся отказаться от всей своей культуры в пользу общего европейского культурного багажа, то есть променять свою оригинальную культуру на суррогат чужих ей культур. Европейский космополитизм является очень своеобразным учением, репутация которого сложилась лишь благодаря неправильному применению терминов. «При оценке европейского космополитизма надо всегда помнить, что слова «человечество», «общечеловеческая цивилизация» и прочие являются крайне неточными и что за ними скрываются очень определённые этнографические понятия. Европейская культура не есть культура человечества. Это есть продукт истории определённой этнической группы»[5]. Предки нынешних европейцев, германские, кельтские и монголоидные (гунны) племена, придя в Европу в эпоху Тёмных веков, подверглись влиянию греко-римской культуры, которой была свойственна идея сверх-национальной, мировой цивилизации. «Под «всем миром» в Риме, конечно, разумели лишь Orbis terrarum, то есть народы, населявшие бассейн Средиземного моря или тянувшиеся к этому морю, выработавшие в силу постоянного общения друг с другом ряд общих культурных ценностей и, наконец, объединившиеся благодаря нивелирующему воздействию греческой и римской колонизации и римского военного господства. Как бы то ни было, античные космополитические идеи сделались в Европе основой образования»[6].
Именно в этом контексте Диоген Синопский называл себя гражданином мира, то есть гражданином греко-римского мира, живущего вне полисных границ. Эта идея очень понравилась пришедшим варварам, которые имели с ними определённое культурное сходство, так как жизнь в Германии и северном Причерноморье бок о бок друг с другом наложила на них схожий отпечаток. Варвары-германцы (готы, франки, вандалы, саксы, англы) рассматривали себя в неком единстве, что, на их взгляд, отличало их от варваров-кельтов (пиктов, скоттов), варваров-монголоидов (гуннов) и аборигенов греков и римлян. И победившие в большинстве своём германцы, проникнувшись космополитическим духом греко-римской культуры (которую они уничтожили), стали романо-германцами. На их взгляд, мировая культура – это все общие моменты их племенных культур. Потому на обломках Римской империи добрососедски ужились англы и саксы (будущие англичане), франки и алеманы (предки современных французов, немцев и австрийцев), готы и лангобарды (современные итальянцы), но монголоиды-гунны оказались вытесненными из Западной Европы в Венгрию, кельты (современные шотландцы и ирландцы) попали в угнетённое положение и подвергаются притеснениям до сего дня, а греки и римляне, как самые культурно чуждые, были истреблены в первую очередь. В качестве психологических оснований космополитизма Трубецкой предлагает эгоцентризм. «Психологическое же основание космополитизма – то же самое, что и основание шовинизма. Это разновидность того бессознательного предрассудка, той психологии, которую лучше всего назвать эгоцентризмом. Человек с ярко выраженной эгоцентрической психологией бессознательно считает себя центром вселенной, венцом создания, лучшим, наиболее совершенным из всех существ. Из двух других существ, то, которое к нему ближе, более на него похоже, — лучшее, а то, которое дальше отстоит от него, — хуже»[7].
Одно дело – считать другие народы и культуры хуже своей. И совсем другое – открыто заявлять об этом и требовать от них признания своей правоты. «Ясно должно быть всякому, что тот или иной вид эгоцентризма может быть оправдан только силой, что, как сказано выше, он есть всегда удел лишь победителя. Потому-то и не идут европейцы дальше своего общего романо-германского шовинизма, что силой победить любой народ можно, но всё романо-германское племя в целом настолько физически сильно, что его никто силой не победит»[8].
Европейцы-космополиты оставались неуязвимыми с самого начала своего существования, когда восточно-римский император Юстиниан попытался вернуть грекам и римлянам их западные территории (VI век н.э.), и до наших дней, когда недавно «сепаратист» Гитлер попробовал вырвать своё «племя» из общей романо-германской культуры. И всегда эгоцентризм европейцев (а, значит, и их космополитизм) опирался на грубую силу. Не важно, чем она была представлена: дружинами варварских вождей или атомными бомбами, но всех, кто не хотел входить на лоно «общечеловеческой» культуры, ждало скорое военное вторжение. Но как же быть, если в каком-либо не шовинистическом народе появляются представители, которые начинают проповедовать господство в мире не своего, а какого-то другого народа? Это же не эгоцентризм, а, скорее, эксцентризм. «Если бы господство народа А над Б проповедовал представитель народа А, это было бы шовинизмом, проявлением эгоцентрической психологии, и такая проповедь должна была бы встречать законный отпор как среди Б, так и среди А. Но неужели всё дело совершенно изменится, лишь только к голосу представителя народа А присоединится представитель народа Б? Конечно, нет; шовинизм останется шовинизмом. Главным действующим лицом во всём этом предполагаемом эпизоде является, конечно, представитель народа А. Его устами говорит воля к порабощению, истинный смысл шовинистических теорий. Наоборот, голос представителя народа Б, может быть, и громче, но, по существу, менее значителен. Представитель Б лишь поверил аргументу представителя А, уверовал в силу народа А, дал увлечь себя, а может быть, и просто был подкуплен. Представитель А ратует за себя, представитель Б – за другого: устами Б, в сущности, говорит А, и поэтому мы всегда вправе рассматривать такую проповедь как тот же замаскированный шовинизм»[9].
Например, вторжение Наполеона – шовинизм, против которого выступил весь русский народ. А речи Чаадаева о необходимости сменить православие на католичество и во всём равняться на Европу – космополитизм. Если бы Чаадаев вёл свою деятельность во время войны 1812 года, то Наполеон наверняка бы счёл его одним из самых лучших представителей русского народа. Аналогичной была судьба ацтеков во время испанского нашествия. Когда они рассматривали Кортеса и его конкистадоров как чужеземцев, с которыми можно вести торговлю, то весь культурный диалог свёлся к войне, в ходе которой испанская артиллерия превратила в руины лучшие произведения месоамериканского зодчества, а большая часть мексиканской литературы была уничтожена католическими миссионерами. После войны многие ацтекские аристократы во главе с царевичем Иштлилшочитлем приняли католичество и добровольно подверглись культурной ассимиляции, проповедуя отказ от своей оригинальной культуры в пользу культуры европейских завоевателей. Тогда испанцы во главе со всё тем же Кортесом, который совсем недавно высказывался, что ацтеки не являются людьми, стали активно взаимодействовать с ними и даже оценили то литературное наследие месоамериканской культуры, которое Иштлилшочитль им предоставил, хотя не так давно они сами жгли эти книги, как никчёмную макулатуру. Но отказавшиеся от своей культуры ацтеки всё же не стали испанцами и рассматривались последними лишь как поставщики дешёвого сырья (золота) и покупатели европейских товаров (стекла, бус и прочего хлама). Это повлекло двести лет спустя войну за независимость Мексики (начало XIX века). Здесь важен тот факт, что европейские космополиты Кортес, Альварадо и прочие не пожелали ассимилировать свою и ацтекскую культуры в общечеловеческую культуру, а культурное ренегатство Иштлилшочитля и его последователей было вызвано, скорее всего, не превосходством европейской культуры, а двоякой причиной: испанскими пушками и испанскими стеклянными бусами. В случае победы Наполеона в войне 1812 года русским Иштлилшочитлем были бы Чаадаев и остальные западники. Получается парадокс. «Ни один нормальный народ в мире, особенно народ, сорганизованный в государство, не может добровольно допустить уничтожения своей национальной физиономии во имя ассимиляции, хотя бы с более совершенным народом»[10].
Разгадка кроется в неверном употреблении терминов. «Как сказано выше, романо-германцы были всегда столь наивно уверены в том, что только они – люди, что называли себя «человечеством», свою культуру «общечеловеческой цивилизацией» и, наконец, свой шовинизм – «космополитизмом». Этой терминологией они сумели замаскировать всё то реальное этнографическое содержание, которое на самом деле заключается во всех этих понятиях. Тем самым все эти понятия сделались приемлемыми для представителей других этнических групп. Передавая иноплеменным народам те произведения своей материальной культуры, которые больше всего можно назвать универсальными (предметы военного снаряжения и механические приспособления для передвижения), — романо-германцы вместе с ними подсовывают и свои «универсальные» идеи и подносят их именно в такой форме, с тщательным замазыванием этнографической сущности этих идей»[11].
Таким образом, получается, что космополиты, не принадлежащие к романо-германским народам, являются лишь сознательными или не сознательными агентами влияния западных европейцев. Получается, что космополитическое стремление русской интеллигенции является умышленным или не умышленным предательством интеллигенцией интересов русского народа, который не является романо-германским, и которому европейцы ничего не могут предложить, кроме суррогата своей культуры и вечного клейма «дикаря». Но представим на миг, что интеллигенция стремится к идеальному космополитизму, то есть созданию единой мировой культуры, которая нивелировала бы различие всех локальных культур, обществ и цивилизаций. Может быть, это было бы похвальное стремление? Вряд ли. «Вкусы и убеждения у всех людей различны, индивидуальные колебания в этой области чрезвычайно сильны – но логика у всех одна, и материальные потребности в питании, экономии труда и т.д. тоже у всех более или менее одинаковы. Поэтому ясно, что в однородной общечеловеческой культуре логика, рационалистическая наука и материальная техника всегда будут преобладать над религией, этикой и эстетикой, что в этой культуре интенсивное научно-техническое развитие неизбежно будет связано с духовно-нравственным одичанием»[12].
Общечеловеческая культура неизбежно будет псевдо-культурой «McDonalds», «Microsoft» и других транснациональных корпораций. Общечеловеческими ценностями всегда будут сытость, материальный достаток и половая удовлетворённость, то есть те инстинктивные желания, которые свойственны каждому человеку с рождения и которые в дальнейшем преломляются духовной культурой и перерабатываются в зависимости от специфики той или иной культуры. «При пёстром разнообразии национальных характеров и психических типов такая «общечеловеческая культура» свелась бы либо к удовлетворению чисто материальных потребностей при полном игнорировании потребностей духовных, либо навязала бы всем народам формы жизни, вытекающие из национального характера какой-нибудь одной этнографической особы. И в том, и в другом случае эта «общечеловеческая» культура не отвечала бы требованиям, поставленным всякой подлинной культурой. Истинного счастья она никому не дала бы»[13].
Так как человечество не может обходиться без духовности совершенно, то на месте национальных культур появится невообразимый синкретизм. Такие прецеденты уже имели место в мировой истории. Так, в Римской империи, благодаря политике романизации, шоссейные дороги и акведуки дотянулись до самых дальних окраин, раскинувшись от Британии до Евфрата, всё Средиземноморье заговорило по латыни, и каждый из граждан считал это колоссальное государство своим. Только британские кельты, египтяне и греки имели совершенно разные взгляды на тот вопрос, как следует устраивать общественную жизнь. На месте эллинистической, римской, семитской и кельтской культур возник немыслимый синкретизм, так как омываемые водами акведуков граждане уже не знали своих духовных корней. Всё, что давала им империя, было материальным и не имело к духовной жизни ни малейшего отношения. Потому Римская империя вскоре рухнула. Другой прецедент связан с попыткой французских работорговцев окрестить негров, привозимых ими на Гаити, в католичество и приучить жить в рамках культуры хозяев. Увы, здесь так же нашёл место синкретизм, так как на месте синтеза христианства и традиционных африканских верований возникло новое религиозное учение, именуемое Вуду и приравниваемое к европейскому сатанизму. Теперь это государственная религия на Гаити, так что культуртрегерство французских работорговцев сыграло над населением острова злую шутку. Таким образом, космополитизм, как европейский, так и понимаемый в буквальном смысле этого слова, не сулит как народам, так и интеллигенции ничего доброго. Ведь в культуре, где будет господствовать лишь материальный её аспект, а духовная сторона сведётся к набору синкретических суррогатов, не будет места социальному слою, профессионально производящему духовное содержание.
Автор: Сулимов С.И.
Примечания:
[1] Трубецкой С.Н. «Европа и человечество» — Сб. «Русский мир» — М.: ЭКСМО. 2003. 864с. – С667.
[2] Там же, С667.
[3] Там же, С 668.
[4] Там же, С 669.
[5] Там же, С 670.
[6] Там же, С670.
[7] Там же, С 671.
[8] Там же, С 673.
[9] Там же, С 675.
[10] Там же, С676.
[11] Там же, С677.
[12] Трубецкой Н.С. «Наследие Чингисхана» /Н.С. Трубецкой/ — М.: Аграф. 2000. 560с. – С370.
[13] Там же, С111.