В наши дни на пёстром культурном пространстве мира живут и действуют различные общности людей. У каждой своя традиция и историческая судьба, свои методы решения проблем и представления о сотрудничестве. Но все они так или иначе вынуждены взаимодействовать. Потому, в основном из-за непонимания нюансов друг друга, эти общности почти беспрерывно оказываются втянуты в конфликты между собой. Это выражается в форме экстремизма, ксенофобии, религиозной нетерпимости и просто взаимного неуважения. Никакая толерантность не может преодолеть этого напряжения. Очевидно, что у иракцев-мусульман и атеистов-американцев, язычников-африканцев и христиан-европейцев разный менталитет. В чём же заключается это различие? И так ли важна религия для понимания их отношений? На эти вопросы мы попытаемся дать адекватные ответы в данной статье.

В исследовании данного вопроса больше других учёных преуспел наш соотечественник Л.А. Тихомиров (1852-1923 г.г.). Историю он рассматривает в телеологическом аспекте, полагая, что ни одно событие не является случайным, и ведущим вопросом историка должен быть не «почему?», а «зачем?». Тихомиров считает человека в первую очередь духовным существом и, принимая христианскую модель истории, полагает, что после изгнания из рая человек сохранил память о Боге. Но в течение земной жизни человечество очень быстро забыло подлинного Бога, хотя навсегда сохранило тоску по нему. Этно-социальные общности (народы) и отдельные индивиды всё время ищут Бога, дабы удовлетворить желание встречи с ним. Поиск этот ведётся всё время, и именно этим объясняется постоянное изменение существующих религиозных систем, возникновение новых и забвение старых религий. Но на огромном и пёстром религиозном пространстве существуют лишь три основных базовых модели отношений человека и Бога, а остальные религии представляют собой лишь разновидности трёх этих типов.

Хронологически первым типом отношений человека и Бога является язычество. Его основополагающей чертой является распыление божественной сущности в природе. Не важно, как это будет выглядеть: анимизм или пантеизм. Природа выступает либо как вместилище божества, либо в качестве этого самого божества. «Ощущение бытия духовных свойств не исчезает у человека, так как он их чувствует в себе. Отсюда умозаключение, что эти свойства существуют вне нас, в природе. Но природа в своей целости не охватима умственным взором, который не удержал в представлении даже Единой Личности Создателя. Природа является в виде отдельных бесчисленных предметов и явлений»[1]. В подобной системе либо в природе наличествует огромное количество независимых друг от друга божеств, либо вся природа мнится божеством, который в лучшем случае безразлично к человеку, а в худшем представляет собой пример для подражания. Языческое влияние на духовную жизнь человека, по мнению Тихомирова, является подрывом нравственности. Мораль имеет трансцендентное происхождение, и потому природа не может быть её гарантом. Например, любое живое существо нуждается в питании, и языческие боги, будучи персонификацией природных сил, не были исключением. Как человек мог кормить богов, которые не написали предварительно меню? Только наугад, отдавая самое дорогое, чего даже себе не позволял есть. Исходя из простой логики, что человек может питаться теми животными, которые слабее его, язычник приносил людей в жертву своим божествам, так как считал их сильнее себя. Потому ни один народ, исповедующий язычество, не избежал в своей истории человеческих жертвоприношений. Но в наши дни подобная практика представляет собой скорее экзотику, чем повседневность. Зато для язычника, то есть человека, ищущего Бога в природе и считающего себя в некоторой степени тоже божеством (как часть природы), слово «мораль» представляет собой пустой звук. Ведь природа развивается по экологическим законам, которые индифферентны к духовности любого толка. «Это сознание развращало человека. Он не мог иметь от своих богов никакого нравственного руководства, и, напротив, их воздействие толкало его в глубину деморализации. Собственно Бога в мире для него не было. Были только «боги», существа не только слишком бессильные для установления в мире нравственного закона, но и сами чуждые этического элемента. Люди по множеству житейских соображений принуждены были вступать с ними в общение, искать у них защиты или укрываться от их злобы. Но это общение было чуждо нравственного характера и, напротив, вело к безнравственности»[2]. Например, чему мог в этическом плане Зевс научить древнего грека? Только лишь распутству (недаром почти все герои античного эпоса приходились ему внебрачными детьми) и браваде своей силой. Зевс мечет молнии налево и направо только потому, что это в его силах. Никаких требований он при этом к людям не предъявляет, просто хулигански бравируя своей мощью перед другими богами. Это типичное языческое божество, с которым можно строить отношения только по принципу «doutdes» – «даю, чтобы ты дал», без всяких ссылок на нравственный закон или моральный долг. То есть всё в мире превращается в предмет торга или грабежа. Именно поэтому диктаторы многих развивающихся стран известны беспринципностью, жестокостью и безудержным самолюбованием. Например, правители некоторых африканских стран открыто занимаются каннибализмом и провозглашают себя живыми божествами. С языческой точки зрения здесь всё закономерно: бог, будучи сильнее человека, волен навязать ему любые условия существования. Диктатор, будучи в прямом смысле, вторым по силе после того или иного божества, навязывает своим подданным всё, что захочет. Так как язычник не выделяет себя из природы и не противопоставляет её обществу, то обычно языческие общества и государства развиваются медленно, без каких-либо скачков и коренных перемен, в органичной целостности с окружающим миром. В наши дни язычники вполне могут и не обожествлять силы природы или явления человеческой психики. Так же они нередко отвергают мистику любого толка, но роднит их с предками и между собой тот факт, что в своей индивидуальной и социальной жизни они придерживаются природных образцов и принимают подчас животные по своей простоте и аморальности решения.

Совсем иное зрелище представляет собой христианское мировоззрение. В принципе, не важно, имеем мы в виду христианство того или иного толка (кроме протестантизма) или какую-нибудь другую аврамическую религию (ислам или иудаизм). Здесь имеет значение лишь тот факт, что адепт аврамической религии имеет в качестве владыки мира не законы природы, а трансцендентного Бога-личность. Языческие боги являются частью природы, так как разум язычника не может объяснить, как в природе может появиться что-то, природой не являющейся. Потому дальше онтологии эманации самое просвещённое язычество не идёт. Аврамические религии же исповедуют онтологию творения. Человек и окружающий его мир не имеют божественной природы. Так как были сотворены Богом-Творцом. Носитель божественных атрибутов оказывается вне сего мира, в котором властвуют законы природы, среди которых естественный отбор Дарвина и рыночная конкуренция Адами Смита. Потому гарантом христианской (и исламской, и иудейской) нравственности является разумная личность, превосходящая любую природную силу в могуществе. Бог заключает с человеком договор («Закон» Моисея, «Нагорная проповедь» Христа, «Коран» Мухаммеда), включающий в себя нравственные нормы, соблюдение которого гарантирует человеку переход на иной, надприродный уровень. В трансцендентной личности утоляется тоска человека как духовного существа по нетварному Абсолюту. Языческий человек, будучи духовным существом, оказывается заперт в материальном мире и подчинён его законам, а его потребность в богообщении оказывается неудовлетворённой. Христианин же уповает на божественную поддержку и точно знает, что мир тварной природы – временное пристанище, онтологический статус которого под большим вопросом. Верующий стремится к Богу, возвышаясь над своей тварной сущностью и миром природы. Завет – вот тот ключ, который открывает человеку путь к Абсолюту. По сравнению с природой человек – настоящее божество, потому что он имеет договор с Богом. Чем больше адепт христианства преодолевает свою природную, тварную сущность, тем сильнее он раскрывает в себе божественный, данный Творцом, потенциал.

Совсем иное явление представляет собой менталитет атеиста. Заранее оговоримся, что под атеизмом мы будем понимать не любое безбожие (такое явление вполне естественно и для просвещённого язычника), а именно постхристианское (постиудейское, постисламское) мировоззрения. Неверие в трансцендентный Абсолют характерно для язычника, но он не конфликтует с законами природы и вполне органично вплетается в жизнь имманентного ему мира. Иное дело – личность или общность, уже некогда открывшая надприродную реальность, но по ряду причин отказавшаяся от неё. Адепт такой нетрадиционной религии верит в божественные атрибуты и вполне готов принять Абсолют. Природа тесна для него, её законы он готов сколько угодно оспаривать и переделывать. Во имя чего? Во имя чего угодно. Атеист пытается утолить жажду Бога предметами природного мира, который при этом всё время оказывается непригодным для этого. Такой адепт уже знает, что он – выше природы. Но тот Бог, который возвышает его, отсутствует. На его пьедестал атеист раз за разом водружает тот или иной аспект тварной жизни.

В широкое распространение такой атеизм вошёл в XVIII веке, под влиянием философских идей Просвещения. И уже тогда он представлял собой ущербное христианство, лишённое своих главных идей. «В самых понятиях XVIII века об обществе явно материализованное воспоминание о Церкви (курсив автора). С Церкви скопировано представление об обществе как о некоторой коллективности, определяемой исключительно духовной природой человека. Космополитизм нового общества, таинственная народная воля (курсив автора), будто бы насквозь его пропитывающая, всем непонятно управляющая и при всех частных остающаяся непогрешимой, — всё это отголоски христианской Церкви. Это на всех пунктах «Царство не от мира сего», втискиваемое в не вмещающие его рамки именно «сего мира»…»[3]. Дитя Просвещения, атеист постхристианской эпохи уже умеет обожествлять себя, а в качестве Абсолюта выбирает то, что ему больше нравится. Например, постиудейский атеист Маркс обожествил социальные отношения, которые каким-то непостижимым образом творят человека. И верующие марксисты Ленин и Троцкий легко обожествили себя во имя коммунизма, который в тварном имманентном мире так же невозможен, как и Царство Небесное. Постхристиане Локк и Руссо создали теорию прав человека и разделения властей, ещё один отрёкшийся от Бога, но не от искры божьей, философ и экономист, Адам Смит, создал концепцию рыночной экономики, которая нигде не действует, но осложняет жизнь очень многим государствам. Точно так же некоторые учёные служат науке. Надеясь, что она «исправит» мир, сделает его лучше, чем он есть. И это роковая ошибка: мир природы не может стать ни лучше, ни хуже, чем он был однажды сотворён. Точно так же некоторые деятели нашего времени обожествляют бизнес, рассматривая его не только как предпринимательскую деятельность, а как особый стиль жизни (возможно, даже религию), который предполагает свою аскезу, свой подвиг, и адепт которого может стяжать награду в виде многомиллионного состояния. Это не наивная вера язычника в Золотого Тельца, от которого требуется одна-единственная услуга, которую язычник готов щедро оплатить. Атеист-предприниматель воспринимает бизнес как абсолют, а прибыль – как Благодать. Но атеизм постхристианского толка представляет собой ненормальное с точки зрения духовной жизни явление. Это скорее извращение христианского миропонимания, нежели самостоятельное мировоззрение. «Христианин без Бога вполне напоминает сатану. Недаром образ неукротимой гордыни так прельщал поэтов XVIII века. Мы все – верующие или не верующие в Бога – настолько Им созданы, насколько неспособны вырвать из себя заложенного Им божественного огня, что нам невольно нравиться эта духовная, безмерно высокая личность. Но посмотрим с холодным вниманием рассудка. Если нам нужно лишь хорошо устроить земную, социальную жизнь, если кроме неё ничего не существует – тогда с какой стати называть высокими, возвышенными те качества и стремления, которые с земной точки зрения только фантастичны, болезненны, не имеют ничего общего с материальной действительностью? Это качества человека ненормального. Он, скажут, полезен уже своим вечным беспокойством, стремлением к чему-то другому, не тому, что есть. Но это стремление было бы полезно лишь при  реальных в основе идеалах. Беспокойство же христианина, лишённого Бога, выбивает мир из statusquo лишь затем, чтобы тащить его каждый раз к материально невозможному»[4].

Подводя итоги, хотелось бы сказать, что описанные выше типы менталитета нередко встречаются в рамках одной и той же культуры. Язычество вредоносно для своих адептов и затрудняет их контакты с другими общностями. Атеизм ведёт к подлинному уничтожению мира, так как реформаторская деятельность его адептов крушит единственное имманентное жилище человека. Тварный мир таков, каков он есть, и переделать его может только Творец. Нельзя починить то, что не сломано. Потому атеист, что бы он не обожествлял и подвижником какого бы фетиша не являлся, опасен и для себя, и для окружающих. Потому единственный тип мировоззрения, который возможен  и необходим для современного общества – это аврамическая религия теоцентрического типа.

Авторы: Таканов М.И., Перевалов А.Н. 

Литература:

1) Тихомиров Л.А. Религиозно-философские основы истории /Л.А. Тихомиров/ — М.: Айрис-Пресс, 2004.

2) Тихомиров Л.А. Социальные миражи современности // Традиция и русская цивилизация — М.: Астрель, 2006.

Примечания:

[1] Тихомиров Л.А. Религиозно-философские основы истории /Л.А. Тихомиров/ — М.: Айрис-Пресс, 2004. – С 75.

[2] Там же, С 82.

[3] Тихомиров Л.А. Социальные миражи современности // Традиция и русская цивилизация — М.: Астрель, 2006. – С 205.

[4] Там же, С 207.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *